Прекращение "эффективного бизнеса"
"…целую Россию отхватили!."[162]
После Октябрьского переворота предприятия и банковские учреждения страны были "национализированы" ― изъяты у российских капиталистов и переданы в управление представителям трудящихся.
Вожди мирового пролетариата и их помощники заняли, в соответствии со своим статусом, особняки, дворцы; расположились в Кремле и его окрестностях.
"Склянский, известный заместитель Троцкого, занимал для трёх своих семей в разных этажах "Метрополя" три роскошных апартамента. Другие следовали его примеру, в этих помещениях шли оргии и пиры"[163].
Советский посол в Германии в 1918 г. Иоффе содержал там со всеми удобствами не только свою семью, но и любовницу:
"Было тут много оплаченных счетов от разных шляпных и модных фирм, часто на очень солидные суммы, выписанных на имя М. М. Гиршфельд <содержанки А. Иоффе>, жены Иоффе и других лиц.
Деньги, которые были в посольстве, расходовались совершенно произвольно, и для меня быстро выяснилось, что вся эта публика, считая себя истинными революционерами ― победителями, смотрела на народное достояние, как на какую-то добычу, по праву принадлежащую им.
Для подтверждения приведу один, хотя и мелкий, но яркий пример. Жена Иоффе, вечно, по настоящему или дипломатически в виду создавшегося положения, была больна и почти не выходила из своей комнаты, по совету врача должна была есть как можно больше фруктов, а потому ей ежедневно подавалась в её комнату ваза с разнообразными фруктами. И через некоторое время M. M. потребовала, чтобы и ей в её комнату подавали бы такую же вазу с фруктами. Напомню, что шла война, и в Германии провизия и особенно деликатесы стоили безумных денег.
Помимо того, что приобреталось за большие деньги в Берлине, из голодной, уже истощённой России постоянно доставлялись дипломатическими курьерами разные русские деликатесы, как икра, балык, колбасы, масло, окорока, консервы."[164].
Замнаркома финансов Гуковский совмещал в 1918-20 гг. в Ревеле финансирование мировой революции с активным отдыхом:
""деловая" жизнь вертелась колесом до самого вечера, когда все ― и сотрудники, и поставщики, и сам Гуковский ― начинали развлекаться. Вся эта компания кочевала по ресторанам, кафе-шантанам, сбиваясь в тесные, интимные группы… Начинался кутёж, шло пьянство, появлялись женщины… Кутёж переходил в оргию… Так тянулось до трёх-четырёх часов утра … С гиком и шумом вся эта публика возвращалась по своим домам… Дежурные курьеры нашего представительства ждали возвращения Гуковского. Он возвращался вдребезги пьяный. Его высаживали из экипажа и дежурный курьер, охватив его со спины под мышки, втаскивал его, смеющегося блаженным смешком "хе-хе-хе", наверх и укладывал в постель"[165].
И уж со всеми удобствами устроился глава Коминтерна:
"Мне подают полученную по прямому проводу шифрованную телеграмму. "Прошу выдать для надобностей Коминтерна имеющему прибыть в Ревель курьеру Коминтерна товарищу Сливкину двести тысяч германских золотых марок и оказать ему всяческое содействие в осуществлении им возложенного на него поручения по покупкам в Берлине для надобностей Коминтерна товаров. Зиновьев"
— А что это за груз? ― спросил я вскользь.
— Извините, Георгий Александрович, ― я не могу спокойно об этом говорить… Всех подняли на ноги, вас, всю администрацию железной дороги, министра, мы все скакали, все дела забросили… Ананасы, мандарины, бананы, разные фрукты в сахар, сардинки… А там народ голодает, обовшивел… армия в рогожевых шинелях… А мы должны ублажать толстое брюхо ожиревшего на советских хлебах Зиновьева…
Вскоре прибыл и сам Зиновьев. Я просто не узнал его. Я помнил его встречаясь с ним несколько раз в редакции "Правды" ещё до большевицкого переворота: это был худощавый юркий парень… Теперь это был растолстевший малый с жирным противным лицом, обрамленным густыми, курчавыми волосами и с громадным брюхом… Он сидел в кресле с надменным видом, выставив вперед своё толстое брюхо и напоминал всей своей фигурой какого-то уродливого китайского божка. Держал он себя важно… нет, не важно, а нагло. Этот отжиревший на выжатых из голодного населения деньгах каналья едва говорил, впрочем, он не говорил, а вещал…
163
Соломон Г. "Среди красных вождей", М., 1995 г., стр. 135.
Исецкий Георгий Александрович (партийный псевдоним Соломон) (1868-1942 гг.). Член РСДРП с её основания. Близкий сотрудник Л. Красина. В 1918 г. секретарь советского посольства в Берлине; затем консул в Гамбурге. В 1919-20 гг. зам. Красина в наркомате торговли. В 1920 г. уполномоченный наркомата внешней торговли в Ревеле. В 1921-22 гг. директор компании "Аркос" в Лондоне. В 1923 г. отказался вернуться в Сов. Россию. Жил в Брюсселе.