Однако, несмотря на односторонность, тенденциозность «Псамафийской хроники», она содержит очень много сведений, которые подтверждаются другими источниками и, следовательно, оказываются вполне достоверными: таковы рассказы о заговоре Александра (стр. 294), о покушении в храме св. Мокия (стр. 35 и сл.), об изгнании Николая Мистика (стр. 46 и сл.), о низложении Евфимия (стр. 61 и сл.), о восстании Константина Дуки (стр. 69 и сл.) и другие. Это позволяет нам с известным доверием отнестись к тем событиям, которые сообщаются только в «Псамафийской хронике» и не отражены в других памятниках. К ним относятся важные подробности о деятельности Стилиана Заутцы, о восстании Андроника Дуки и его связях с патриархом Николаем Мистиком, о «ересиархе» Никите Пафлагонском, о положении на болгаро-византийской границе и некоторые другие факты. Эти сведения, записанные анонимным историком, позволяют нам полнее и точнее представить себе историю политической борьбы в Византии на рубеже IX и Х вв. Конечно, приводимые им данные должны тщательно проверяться на основании всех доступных нам материалов.
Являясь важным историческим источником, «Псамафийская хроника» представляет собой и интересный литературный памятник, несколько отличающийся от других современных ему произведений византийской литературы. Разумеется, мы могли бы указать на некоторые черты, роднящие анонимную хронику с житиями святых IX—X вв. Это заметно прежде всего в трактовке образа главного героя — Евфимия, которого автор наделяет типическими чертами агиографического подвижника: он незлобивый пастырь, лишенный всякой хитрости и лукавства (стр. 61, 10; ср. стр. 62, 8 и др.). Подобно другим «святым мужам», Евфимий отличается смирением: ради мира в церкви он готов принять мученическую смерть. «Пусть я буду избит каменьями, сожжен, изгнан, — говорит в хронике Евфимий, обращаясь к митрополитам, — вы только оставайтесь в мире и спокойствии» (стр. 61, 16). После своего низложения он смиренно переносит побои и в конце концов по своей незлобивости прощает Николая Мистика, виновника всех его несчастий. Евфимий стремится к уединению, много месяцев проводит в келье, смиряя свою и без того немощную плоть суровым постом и молитвой (стр. 17, 9). Тем самым автор хроники придерживается основного принципа агиографической литературы — спасение достигается только через смирение и терпение: мученик, сносящий побои и хулу, голод и лишения, приобретает вечную славу.
Некоторые изобразительные приемы «Псамафийской хроники» сходны с обычными приемами агиографии: например, трафаретное сопоставление «святого» с адамантом (стр. 67, 28), постоянно повторяющееся в житийных памятниках IX—X вв.[24]; игра слов, построенная на смысловом значении имени собственного (ευφιμια и Евфимий, Феофилакт и Афилакт — стр. 4, 31 и стр. 39, 21).
Однако, несмотря на все эти черты агиографического шаблона, оказавшие влияние и на нашу хронику, она в целом значительно отличается от обычного жития. Руководствуясь здравым смыслом, автор свел до минимума элемент сверхъестественного, который характерен для всякого жития: хотя автор «Псамафийской хроники» и наделяет своего героя традиционным свойством — способностью творить чудеса, он ограничивает ее искусством предвещания, снижая до обычной прозорливости.
Автору удалось нарисовать немало образов, быть может, далеких от исторической правды, но тем не менее ярких и отнюдь не трафаретных. Нерешительный и сентиментальный, но вместе с тем вспыльчивый и увлекающийся император Лев, Феофано, страдающая и отвергнутая, дерзкий Стилиан Заутца и некоторые другие действующие лица обрисованы настолько живо, что отчетливо видны их индивидуальные качества; в то же время агиографическая литература ограничивалась, как правило, шаблонным описанием «святого мужа», а авторы исторических сочинений Х в. вообще не ставили себе задачей воссоздание индивидуального образа.
Автор «Псамафийской хроники» не стремился к героизированному изображению действующих лиц, характерному для его младших современников — писателей из окружения императора Константина VII Багрянородного: его герои действуют в самой обыденной среде, преследуют самые обыкновенные цели; даже монарх и вельможа оказываются под его пером прежде всего людьми с присущими им слабостями.
Итак, в «Псамафийской хронике» описаны события, происходившие в Константинополе на рубеже IX и Х вв.: в основе хроники лежат личные наблюдения и рассказы очевидцев, а также некоторые документы и литературные памятники. Несмотря на явную тенденциозность, приводящую к искажению некоторых фактов, «Псамафийская хроника» является первостепенным историческим источником. Анонимный автор, помимо своего желания, рисует произвол и беззаконие, царившие в византийской столице, и вводит нас в душную атмосферу политической борьбы того времени, когда конфискации, ссылки и ослепление были наилучшими средствами доказательства правоты. Он показывает также, к каким необоснованным и сомнительным аргументам прибегали политические деятели начала Х в. для защиты своих позиций и сколь легко они меняли убеждения. Ценность «Псамафийской хроники» как исторического источника и состоит в том, что она дает почувствовать реальность давно ушедшего времени.