Хватит уже этой песни! Она хуже, чем «Элвииин!». Такая неуважительная. И такая приставучая!
Из-за толпы вынырнул проводник поезда и возвестил:
– Следующая остановка – «Чаппакуа»! – Рассаживающиеся пассажиры не обратили на него никакого внимания, и он повысил голос: – Любой, полагающий, что этот поезд направляется в Манхэттен, ошибается. Нужный ему поезд отходит с противоположной платформы. – Никто не вышел. Проводник попробовал еще раз: – Этот поезд не идет в Манхэттен. Если вам не за город, сойдите! Поезд идет до «Вассаика»!
Санты и воспеватели заняли места.
– Черт, – ругнулся проводник и покинул вагон.
Рядом со мной уселся распеватель гимнов в летах, облаченный в костюм викторианской эпохи, в цилиндре.
– Счастливого Рождества, милая! – пожелал он мне, приподняв шляпу. – Я – Вассэл из Вассаика. – От него пахло теннесси-виски «Джек Дэниэлс» (но не из роскошной лимитированной коллекции «Синатра Сенчери»).
Я не знала, прикололся ли он надо мной, назвавшись таким именем, но добиваться правдивого ответа у пьяного мужчины не стала – то еще удовольствие. И хотя проводник ясно объяснил, куда направляется поезд, я тоже решила внести свою лепту. Не настолько же я потерялась, чтобы не осознавать, какой сегодня день. Пытаясь помочь, я сказала Славе из Вассаика:
– Если вы едете на Санта-кон[21], то вам нужно пересесть на поезд, идущий в Манхэттен. Он на противоположной платформе.
Мой сосед по вагону фыркнул.
– Пару часов назад мы ехали на Центральный вокзал. Нас выставили из вагона в Маунт-Киско[22].
– Но это же «Плезантвиль».
– Ну да. Мы все еще хотели добраться до города и по пути немного прошлись по барам. Однако небольшая стычка между Сантами и воспевателями – к сожалению, разборок в этом году не счесть, – и главнокомандующий нашего вассаикского отряда решил, что лучше вообще отказаться от миссии.
– Лучше отоспаться в пригородном поезде, чем проснуться в городской тюрьме? – предположила я.
– Так точно. А ты, лапушка, не только красавица, но и умница, – протянул он, больше походя на распутного ирландского лепрекона, чем на благородного викторианского джентльмена.
Девушка-гот, занимавшая сиденье перед нами, в костюме Санты, с пирсингом в губе, тоннелями в ушах и черным ирокезом, вскинула голову и тыкнула пальцем в моего соседа:
– Не будь больным, Вассэл! Не клейся к ребенку!
– Я и не клеился! – возмутился тот.
– Клеился! – отозвался отряд Санта Клаусов вокруг нас.
– Я не ребенок, – пробормотала я.
Не желая новых разборок между Сантами и воспевателями, я выпустила на волю давнишнее Лили-дитя. Выйдя из ступора, введенного моим бунтарством, та со знанием дела вытащила себя из передряги рождественским песнопением:
– «Колядовать мы к вам пришли/Под зелень сей листвы!»
Санта-гот одарила меня злобным взглядом, но викторианские воспеватели тут же подхватили песню: «И здесь местечко мы нашли/Чтоб гимн услышали все вы».
Было невозможно не почувствовать изменение всеобщего настроения: от хмельного, холодного и тревожного до хмельного, холодного, но почти праздничного.
Полвагона – включая многих Санта – присоединилось к нам:
В конце припева Слава из Вассаика поднялся и поклонился, словно песня была написана в его честь.
На этом песнопения закончились. Былая Лили – по прозвищу Трехкуплетная Лили – возможно, и продолжила бы петь, но пораженно умолкла при виде того, как с головы женщины в викторианском наряде сорвали шляпку, а она в ответ отвесила смачную оплеуху краснощекому и дородному Санте с ангельскими крылышками на спине.
– Ну как, отошел у Санты нос? – провизжала Викторианка жирному Санте-ангелочку.
21
Ежегодный фестиваль, на который люди являются в костюмах Санта Клауса. Наряженный народ веселится, переходя из бара в бар.
22
Станция «Маунт-Киско» идет после станции «Чаппакуа». Остановки на линии: «Плезантвиль» – «Чаппакуа» – «Маунт-Киско»…