В стихах «К другу», посвященных Вяземскому, он выразит те же мысли и чувства, но уже с какой-то кристальной, морозной ясностью:
И далее, в финале:
В эту же пору Батюшков написал статью «Нечто о поэте и поэзии», которую Вяземский вскоре мог прочитать в «Вестнике Европы». Петр Андреевич с его умом и проницательностью не мог не почувствовать, что Батюшков обращается в этом монологе не только к себе, к своему сердцу, но к нему, к Вяземскому: «Живи как пишешь, и пиши как живешь… иначе все отголоски лиры твоей будут фальшивы… Итак, уединись от общества, окружи себя природою: в тишине сельской, посреди грубых, неиспорченных нравов читай историю времен протекших, поучайся в печальных летописях мира, узнавай человека и страсти его, но исполнись любви и благоволения…»[371]
Никакая сильная и добрая мысль, пусть даже выраженная в частном письме, не исчезает бесследно. В 1827 году заветные размышления Батюшкова отзовутся в мировоззренческой программе молодого философа Ивана Киреевского: «Мы… изящное соединим с нравственностью… и чистоту жизни возвысим над чистотою слога».
В 1815 году князь Петр Андреевич не принял горестных рассуждений Батюшкова, не оценил ни покаянного тона письма, ни наставлений, выраженных столь деликатно. Возможно, прочитав о том, что «маленькие страсти, маленькие успехи в обществе и в кругу маленьких людей… маленькие стихи и мелочи не достойны мужа» — Вяземский просто обиделся и «затаил».