Выбрать главу

Роберт Хайнлайн

Дверь в лето

1

Незадолго до Шестинедельной войны мы с Петронием Арбитром[1] — это мой кот — зимовали на старой ферме в Коннектикуте. Сомневаюсь, чтобы мне снова захотелось провести там зиму. Все время со стороны Манхэттена дул порывистый ветер, а дом был сборный, из тех, что и в безветренную погоду горят не хуже оберточной бумаги. Если эта ферма сохранилась по сей день, она наверняка так заражена радиоактивными осадками, что ее не займет даже нищий, но в то время нам с Питом нравилось это место. Водопровода там не было, и поэтому арендная плата была вполне приемлемой. Кроме того, окна в столовой выходили на север, а при таком освещении удобно чертить.

К минусам этого дома следует отнести обилие дверей: их было одиннадцать, даже двенадцать, если считать персональную дверь Пита. Эта дверь, собственно говоря, была дырой в окне нежилой спальни. Я вырезал ее по габариту питовых усов и прикрыл дощечкой. Надо сказать, что изрядную часть своей жизни я провел, открывая различным котам различные двери. Однажды я прикинул, что за свою историю человечество употребило на это занятие ни много, ни мало, как девятьсот семьдесят восемь человеко-часов. Могу показать вам расчеты.

Обычно Пит пользовался своей дверью, но бывали случаи, когда он заставлял меня открывать ему человеческую дверь, особенно, если на дворе выпадал снег. Еще будучи пушистым котенком, Пит выработал для себя простую философию, согласно которой я отвечал за жилье, еду и погоду, а он — за все остальное. За погоду он взыскивал с меня особенно строго, а зимы в Коннектикуте хороши только на рождественских открытках. Этой зимой Пит регулярно инспектировал свою дверь, но не выходил через нее — ему не нравилось белое вещество, покрывающее землю, и он начинал приставать ко мне, требуя открыть ему большую дверь.

Он был твердо убежден, что за одной из дверей обязательно должно быть лето. Это значило, что каждый раз я должен был обходить все одиннадцать дверей и держать каждую из них открытой до тех пор, пока он не убеждался, что за ней все та же зима, и не разочаровывался в своих поисках.

Пит оставался в доме до тех пор, пока неумолимая гидравлика естества не выгоняла его на улицу. Когда он возвращался, на его лапах постукивали ледышки, словно башмачки на деревянной подошве. Он свирепо пялился на меня и отказывался мурлыкать до тех пор, пока не слизывал их… а потом прощал меня до следующего раза.

Но он никогда не переставал искать дверь в Лето.

* * *

Третьего декабря 1970 года я тоже искал ее.

И преуспел в этом более, чем Пит.

Снега в Южной Калифорнии едва хватало для лыжников, а в деловой части Лос-Анджелеса его и вовсе не было — снегу оказалось не под силу пробиться сквозь смог.

Но в сердце моем царила зима.

Я был здоров (если не считать могучего похмелья). Мне не хватало нескольких дней до тридцати лет — я был в самом соку. Ни полиция, ни спецслужбы, ни разгневанные мужья за мной не гонялись. Единственное, что меня беспокоило, так это неизлечимая забывчивость. Но в сердце моем была зима, и я искал дверь в Лето.

Потом я узнал, что большинство дверей были вертушками, вроде той, перед которой я тогда остановился. Вывеска гласила: «Сан-Суси Гриль-Бар». Я вошел, выбрал место неподалеку от двери, осторожно поставил на пол саквояж и сел, поджидая официанта.

— Уар-р-р? — спросил саквояж.

— Потерпи, Пит, — ответил я.

— Мяу!

— Чепуха. И заткнись — официант на подходе.

Пит заткнулся. Когда я поднял взгляд, официант уже застыл перед моим столиком.

— Двойной скотч, стакан воды и бутылку имбирного эля.

— Имбирного эля, сэр? С виски? — удивился он.

— Есть он у вас или нет?

— Почему же нет? Есть, конечно. Но…

— Тогда тащите. Я не пить его собираюсь, а нюхать. И принесите блюдце.

— Как Вам будет угодно, сэр, — он вытер столик. — Что Вы скажете насчет кусочка мяса, а? Сегодня хорошие эскалопы.

— Послушайте, приятель, я заплачу за эскалоп, если вы обещаете не приносить его. Я заказал все, что мне нужно, и не забудьте о блюдце.

Он заткнулся и ушел. Я объяснил Питу, что мы пришвартовались, и велел ему сидеть тихо.

Вернулся официант. Бутылку с элем он поставил на блюдце, должно быть, для самоутверждения. Пока он откупоривал эль, я смешал скотч с водой.

— Не угодно ли стакан для эля, сэр?

— Как всякий истинный ковбой, я пью его из горлышка.

Он молча позволил мне расплатиться, не забыв поставить в счет эскалоп. Когда он отошел, я налил в блюдце эль и шлепнул по саквояжу.

вернуться

1

Ган (или Тит) Петроний Арбитр — римский литератор I в. н. э., автор «Сатирикона», состоял в ближайшем окружении императора Нерона.