Дом не обладал великолепием дворцов правящей семьи Омейядов с их прекрасной работой по камню и богатыми украшениями, но стены некоторых комнат были покрыты фресками, которые придавали гипсу вид мрамора. Мебель украшали пластины из слоновой кости, хотя в основном люди сидели и спали на небольших матах и так называемых фарш — набивных войлочных тюфяках, комбинации матраса и подушки, которые являются самой типичной вещью традиционного арабского домашнего обихода.
Для всего внешнего окружения Мухаммед ибн Али был просто верующим человеком и скромным землевладельцем. Но, насколько было известно Букайру, у хозяина дома имелось одно свойство, делающее его особым человеком: он был членом семьи пророка Мухаммеда.
Сам Мухаммед умер примерно за девяносто лет до того, как Букайр отправился в путь. Его собственный статус посланца Господа был неоспорим — но он оставил слишком мало указаний на то, как должна жить мусульманская община после его смерти. Споры начались, когда тело Пророка еще только обмывали, готовя к похоронам. Его товарищи под началом Абу Бекра и Омара, которые находились с ним в Мекке с давних дней, считали, что у них есть представление и опыт, чтобы вести мусульман и стать естественными лидерами. Другие, особенно люди из города Медины, которую Мухаммед сделал своим домом и базой для деятельности в последние десять лет своей жизни, были не так в этом уверены и надеялись, что осуществлять главенство сможет семья Пророка.
У Мухаммеда не было выживших сыновей, но он оставил взрослую дочь Фатиму. По местному обычаю она вышла замуж за своего двоюродного брата, Али ибн Аби Талиба. Они породили двух сыновей, Хасана и Хусейна, внуков Мухаммеда, которых пророк очень любил и часто качал на коленях.
В конечном счете в борьбе победили соратники Пророка, хотя Анн все же удалось недолго и трудно поцарствовать в качестве халифа с 656 по 661 годы. Когда власть халифов перешла к Омейядам из Дамаска, семья Пророка оказалась в оппозиции. Но их статус в среде верующих только укрепился, когда в 680 году Хусейна с семьей убили солдаты халифа Омейяда Язида; это событие все еще широко отмечается проявлениями народного горя и самобичеванием в Иране и других шиитских регионах.
Семья Пророка оставалась последней надеждой для всех тех старых и новообращенных мусульман, которые чувствовали, что исламское государство Омейядов (не принадлежавших к семье Пророка) предает идеи ислама — или, если выражаться более прозаично, не дает этим людям того благополучия и статуса, которых, но их мнению, они заслуживают. Их довод звучал так: «Если бы только мы могли восстановить роль семьи Пророка, несправедливость и зло были бы изгнаны навсегда». Эти люди стали известны как Шийа, или партия Али.
Но Мухаммед ибн Али, землевладелец из Хумаймы, не был потомком ни Мухаммеда, ни Али. Его предком был Аббас, дядя Пророка по отцовской линии. В некотором роде Аббас являлся весьма престижной фигурой: дядя со стороны отца играл главную роль в жизни огромной семьи, и Аббас защищал своего племянника от его врагов на ранней стадии борьбы. Но с другой стороны, наследование было проблематичным; никуда нельзя было уйти от того факта, что Аббас так и не стал мусульманином и наверняка будет горсть в аду. Кроме того, потомок дяди Пророка никогда не сможет получить тот же статус, ведь в жилах его не течет кровь Мухаммеда.
Поэтому во многих отношениях Мухаммед ибн Али вряд ли представлялся Букайру интересной фигурой. Сам Букайр происходил из гарнизонного города Куфа в Ираке, стратегического пункта, основанного мусульманскими завоевателями в месте, где орошаемая Савад (Черная Земля) иракской аллювиальной равнины граничит на северо-востоке с арабскими пустынями. Большинство куфанцев ненавидело Омейядов, которые унизили их город до статуса провинциального и прислали надменных и властных сирийских солдат править ими. Здесь существовала давняя традиция верности семье Пророка, которая время от времени проявлялась в гибельных попытках восстать. Букайр принадлежал к маленькому кружку политически активных людей, насчитывающему, вероятно, не более тридцати приверженцев. Он верил в притязания семьи, но решил не выказывать свою преданность никому из прямых потомков Мухаммеда. Он предпочитал сам распоряжаться собственными действиями, чем быть во власти чьих-то поступков.
Он пришел к Мухаммеду ибн Али, чтобы предложить ему свою преданность и уговорить его принять активное участие в политике. Букайр явился не с пустыми руками. Они с товарищами собрали 190 золотых динаров, а одна из женщин послала золотое кольцо и халат, вышитый собственными руками{3}. Во время пребывания в Хумайме Букайр напомнил своему хозяину о его принадлежности к семье Пророка и удивился, почему тот остается в уединении в этой далекой деревушке, когда многие в мусульманском мире ждут вождя родом из этой семьи. Он сам много путешествовал и говорил с большим количеством таких людей. Букайр отдельно упомянул иранского мусульманина, который заявил ему (по-персидски): «Я никогда не видел более бестолковых людей, чем арабы. Когда их Пророк, да будет с ним мир, умер, они передали его власть кому-то из совершенно иного рода». И Букайр описал, как персиянин рыдал от горя из-за сложившейся ситуации, и сам он при этом не мог сдержать слез.
В такой весьма эмоциональной атмосфере Букайр уговорил Мухаммеда оставить свое уединение в пустыне; они вдвоем покинули Хумайму, направившись в Дамаск. Тут им пришлось расстаться: Мухаммед ибн Али пошел на север, чтобы биться как гази (воин) в очередной священной войне на византийской границе, в то время как Букайр направился на восток, в Ирак. Прежде чем расстаться, они договорились поддерживать связь, и под конец Букайр театральным жестом взял руку Мухаммеда и формально заверил его в верности ему как лидеру мусульман. Это был первый человек, давший клятву верности члену семьи Аббасидов. Затем Мухаммед предупредил Букайра, чтобы тот хранил происшедшее в секрете, но последний лишь рассмеялся. Он сказал: «Я не так глуп», — и ушел, чтобы продолжить свое путешествие{4}.
Этот рассказ пришел к нам из истории движения Аббасидов, написанной неизвестным автором в первые годы после того, как семья Пророка пришла к власти в Халифате; подобно историям об истоках любого крупного политического движения, он расцвечен мифами и легендами. Ни Мухаммед, ни Букайр не дожили до триумфа их тайного сговора, начало которому было положено в Хумайме. Однако зерно рассказа безусловно правдиво: маленькая группка активистов в Куфе связалась с Аббасидами в Хумайме и подстрекала их ввязаться в выяснение настроений в пользу семьи Пророка в Хорасане.
Хорасан протянулся от великих пустынь Центральной Персии за границы современного Прана вплоть до самых границ Китая. Это была территория драматических географических контрастов. Богатые города в оазисах, такие, как Бухара, Самарканд и Нишапур, были разделены огромными пространствами песчаных степей с низкорослым кустарником. Могучая река Окс[4], бегущая с гор Памира вдоль северной границы того государства, которое сейчас называется Афганистаном, извивала свое основное русло между пустынями Кара-Кум (Черные Пески) и Кызыл-Кум (Красные Пески), пока не разворачивалась в дельту в оазисе Хорезм, где впадала в Аральское море. Вдали от пустынь и оазисов вздымались громадные горы Памира и Гиндукуша (Хинду Куш — «индийский убийца»), ниже по их склонам расположились деревни и укрепленные городки. Мужчины там все еще соблюдали древние обычаи и помнили, что пришли с плоских равнин, ими правили князья, потомки гордых и древних предков.
В различных местностях обитало абсолютно разное население. Там жили иранцы, расселившиеся в городах и деревнях, особенно на западе; жили согдийские купцы, которые веками умудрялись поддерживать торговлю с Бухарой и Самаркандом и водить караваны далеко в пустынную Центральную Азию и еще дальше в Китай, по Великому шелковому пути; здесь обитали охотники-тюрки, бродившие по степям нынешнего Казахстана и горам Киргизии, — необычайно выносливые люди, которые так и жили верхом на своих лошадках и были мастерами стрельбы из лука с седла, самой трудной и самой смертоносной формы войны верхом. Тут имелась и местная аристократия из иранцев и тюрков. Иногда появлялись правители из оазисных поселений, например, владыки Бухары, но чаще власть местных царьков ограничивалась лишь горными крепостями.