Была ли у Михаила лучшая альтернатива спасения своей души? Безусловно, была, и ее демонстрирует жизнь его более уравновешенных и прагматичных современников — Ярослава Всеволодовича и Данила Галицкого. Оба посещали ставку Батыя и прошли все круги унизительного для православного христианина языческого действа. Выражаясь летописной терминологией, они спасали свои «телеса» и искушались «славой мира сего». Нельзя сказать, что современников это тешило, но они понимали, что князья спасали таким образом не только себя, но и своих подданных, Русскую землю.
Через десять дней после гибели Михаила Черниговского ставку Батыя в очередной раз посетил Ярослав Всеволодович. Там он неожиданно занемог и вскоре умер. Не отличаясь христианской ортодоксальностью, он, однако, тоже спас свою душу, ибо «пострада от безбожныхъ татаръ за землю Рускую». При этом летописец заметил, что о таких сказано в Святом Письме: «Ничто же бо ино таково прѣд Богом, но еже аще кто положит душу свою за други своя; Сий же князь великий положи душу своя за вся люди своя и за землю Рускую»[271].
Унижения Данила Галицкого в ставке Батыя вызвали у летописца горькую обиду. Он воскликнул: «О злѣе зла честь Татарськая! Данилови Романовичю князю бывшу велику обладавшу Рускою землею, Кыевомъ и Володимиромъ и Галичемь... Нынѣ сѣдить на колѣну и холопомъ называется»[272]. И все же летописец не осуждает Данила. Он понимает, что тот руководствовался прежде всего интересами родной земли. Об этом свидетельствует летописное известие о радостной встрече галичанами своего князя: «И бысть плачь обидѣ его, и болшая же бѣ радость о здравии его»[273].
Как видим, даже для летописцев, бывших духовными лицами, спасение души не обязательно связывалось с мученической смертью за христианскую веру. Такого же результата можно достичь и жертвенным служением своей родине. Но Михаил Черниговский этим как раз и не отличался. Страдать, а возможно, и умереть за Русскую землю он не мог. Слишком эгоцентричной была его натура. Интересы «други своя» и «вся люди своя» никогда не перевешивали его личных. Верным себе он остался и в свой смертный час. Собственная честь оказалась для Михаила выше чести и пользы Родины.
И все же он, а не Данило Галицкий или Ярослав Всеволодович был причислен Русской православной церковью к сонму святых. Вот уж воистину не суть важно, как жил, а важно — как умер. Хоть и не скажешь, что праведник, зато мученик, а таких на Руси любили во все времена.