Леони склонила голову.
— Так вы поэтому сделали меня своей воспитанницей? — едва слышно прошептала она.
Герцог встал и отошел к окну.
— Не совсем.
Леони подняла голову и с грустью посмотрела на него.
— Так я все-таки вам немного понравилась, Монсеньор?
— Не сразу. Только после того, как я получше узнал тебя, дитя мое.
— И вы позволите мне остаться вашей воспитанницей?
Эйвон ответил не сразу.
— Милое мое дитя, у тебя есть мать и дядюшка, они способны позаботиться о тебе.
— Да? — безжизненно откликнулась Леони.
Лицо его милости посуровело.
— Они будут добры к тебе, ma fille, — ровным голосом произнес он. — Теперь у тебя появилась семья, поэтому ты не можешь больше оставаться моей воспитанницей.
— И мне придется жить с ними? — в голосе Леони слышались слезы.
Его милость одарил девушку бесстрастным взглядом.
— Боюсь, что так, дитя мое. Видишь ли, ты им нужна.
— Правда? — Леони встала, глаза ее потухли. — Они же меня совсем не знают, Монсеньор.
— Это твоя семья, дитя мое.
— Я не хочу к ним!
Эйвон взял Леони за руки.
— Милая моя, поверь, будет лучше, если ты отправишься к своим родным. Надеюсь, в один прекрасный день ты повстречаешь молодого человека, который сделает тебя счастливой.
Глаза Леони наполнились слезами, она жалобно посмотрела на герцога.
— Монсеньор, прошу вас, не говорите со мной о замужестве! — умоляюще прошептала она.
— Дитя мое… — Эйвон еще крепче сжал руки девушки. — Я хочу, чтобы ты забыла меня. Я не подхожу тебе. Ты поступишь благоразумно, если выкинешь меня из головы.
— Монсеньор, я никогда не мечтала о том, что вы женитесь на мне, — просто сказала Леони. — Но если… вам этого хочется… я подумала, что, быть может, вы просто так оставите меня у себя… пока я вам не наскучу.
В комнате повисла тишина. Наконец его милость заговорил, голос его зазвучал так хрипло, что Леони испугалась.
— Тебе не следует так говорить, дитя мое. Ты меня понимаешь?
— Прошу прощения! — запинаясь, пробормотала девушка. — Я не хотела вас рассердить, Монсеньор.
— Я не сержусь. Но я никогда не сделал бы тебя своей любовницей, даже если бы имел такую возможность. Я не могу представить тебя в этой роли.
— Значит, вы не любите меня? — простодушно спросила Леони.
— Люблю. Слишком сильно люблю, чтобы жениться… — его милость выпустил руки девушки. Это невозможно.
Леони перевела взгляд на отметины на своих запястьях, оставленные пальцами его милости. На ее губах играла растерянная улыбка.
— И потому вы отвезете меня к матери и дядюшке, которых я совсем не знаю?
— Да.
— В таком случае, Монсеньор, лучше я останусь здесь, — решительно объявила девушка. — Раз я вам не нужна, я не стану возвращаться. Все кончено. — Из горла ее вырвалось рыдание. — Вы купили меня, Монсеньор, и я ваша до скончания дней. Я уже это вам говорила. Неужели вы забыли?
— Я помню каждое твое слово, дитя мое.
— Монсеньор, я не хочу быть вам обузой. Вы устали от роли опекуна, и потому я лучше покину вас, чем буду продолжать вам докучать. Но я не могу вернуться в Париж. Не могу! Здесь, с месье де Бопре я вряд ли буду счастлива… но мне невыносима мысль, что придется вернуться в тот мир, где мы столько времени провели вместе.
Эйвон быстро взглянул на девушку. От глаз Леони не укрылось, как впились пальцы его милости в хрупкую табакерку.
— Дитя мое, ты меня совсем не знаешь. Ты придумала мифическое существо, которое возвела на божественный пьедестал. Но это не я. Дорогая, я неоднократно говорил тебе, что не гожусь в герои, но, боюсь, ты мне так и не поверила. Я тебе не пара, Леони! Нас разделяет двадцать лет, и эти годы я провел отнюдь не в добрых делах. Моя репутация загублена навсегда, дитя мое. Во мне собраны все пороки моего рода. Ты ведь знаешь, как люди зовут меня… Я заслужил это прозвище, дитя мое, я им гордился. Ни одной женщине я не был верен, за мной тянется шлейф бесчисленных скандалов. Я богат, но в юности промотал огромное состояние, а нынешнее приобрел за игорным столом. Ты видела меня с лучшей стороны, но не видела с худшей. Дитя мое, ты заслуживаешь лучшей участи. Я нашел бы тебе юношу с преданным сердцем и чистыми помыслами. Зачем тебе человек, с колыбели впитавший в себя пороки?
В глазах Леони застыли слезы.
— Ах, Монсеньор, вы могли бы и не говорить всего этого! Я знаю и всегда знала правду, и все же я вас люблю. Мне не нужен юноша. Мне нужны только вы, Монсеньор.
— Леони, подумай хорошенько. Ты не первая женщина в моей жизни.
Она улыбнулась сквозь слезы.
— Монсеньор, мне куда приятнее быть последней, — пробормотала она.
— Дитя мое, это безумие…
Она взяла его под руку.
— Монсеньор, мне кажется, я не смогу без вас жить. Мне нужно, чтобы вы заботились обо мне, любили меня и ругали меня, когда я maladroite[128].
Эйвон невольно сжал ее ладонь.
— Руперт куда больше годится тебе в женихи, — с горечью промолвил он.
Глаза ее вспыхнули.
— Ба! — в голосе Леони прозвучало нескрываемое презрение. — Руперт просто глупый мальчишка, как, впрочем, и принц Конде! Если вы не женитесь на мне, Монсеньор, я никогда не выйду замуж!
— Это было бы весьма прискорбно. Mignonne, ты уверена?
Леони тряхнула головой.
— О, Монсеньор, я никогда не думала, что вы можете быть так слепы…
Его милость заглянул в глаза девушки, опустился на колено и поднес ее руку к губам.
— Дитя, — тихо заговорил он, — поскольку ты упорствуешь в своем желании выйти за меня замуж, я обещаю, что никогда не дам тебе повода пожалеть об этом.
Маленькая ручка стиснула плечо его милости. Герцог встал и раскрыл объятия. Леони прижалась к нему, его руки сомкнулись у нее за спиной. Губы их встретились.
В это мгновение в комнату заглянул месье де Бопре и тут же исчез. Леони и Эйвон отпрянули друг от друга, как нашкодившие юнцы.
На лице его милости гуляла довольная улыбка. Он взял Леони под руку и повел в кабинет кюре. На пороге они остановились.
— Eh bien, mes enfants?[129]
— Mon père, — бесстрастно сказал герцог. — Я хочу, чтобы вы нас поженили.
— Разумеется, mon fils, — так же спокойно ответил де Бопре. — Я давно вас жду.
Глава XXXII
Последний сюрприз его милости
— Мой дорогой граф, — голос леди Фанни звучал страдальчески. — Я не видела Джастина с того ужасного вечера!
Арман развел руками.
— Но ведь минуло уже больше недели! Куда он мог подеваться? И где наша девочка?
Леди Фанни опустила глаза. Вместо ее светлости ответил Давенант.
— Если бы мы знали, Арман, мы бы чувствовали себе куда спокойнее, уверяю тебя.
— Так куда он отправился? — упорствовал Арман. — Неужели он вообще не заезжал домой?
Мистер Марлинг покачал головой.
— Эйвон бесследно исчез, растворился. Мы знаем, что сразу после того печального приема он собирался в Анжу, чтобы отыскать Леони, но куда именно, Эйвон не сказал. Он уехал в легкой дорожной карете. Это все, что известно.
Арман устало опустился в кресло.
— Неужели Джастин отправился в путь, даже не переодевшись? — спросил новоявленный граф де Сен-Вир. — Не мог же он не заехать домой!
— И тем не менее Джастина здесь не было! — леди Фанни промокнула глаза платком. — Золотистого камзола в его комнате нет. Мы все осмотрели.
— Неужели он отправился через всю Францию в парадном камзоле? — возмущенно вскричал Арман.
— Сомневаюсь, — с улыбкой вмешался Давенант. — Наверняка, Джастин остановился где-нибудь на ночлег; и, если я хоть сколько-то знаю своего друга, он, несомненно, обзавелся всем необходимым.
Арман беспомощно огляделся.
— И он никого не посвятил в свои планы? Это уже серьезно! Я сюда прихожу в третий раз…