– Эмили, я никогда прежде ее не встречала и имя тоже в первый раз слышу. Не будешь ли ты любезна сказать мне, кто она такая? – Я изо всех сил старалась оставаться спокойной. Ирония заключалась в том, что меня вовсе не интересовало, кто эта девушка, но было очевидно: Эмили не успокоится, пока я окончательно не почувствую себя неудачницей. Она покровительственно улыбнулась:
– Ну конечно. Стоит только попросить. Джессика Дюшан – это Джессика Дюшан. Ну, знаешь самый известный французский ресторан в городе?! Это ресторан ее родителей! Очуметь, да?! Они невероятно богатые!
– Да ну? – Я попыталась изобразить воодушевление тем фактом, что эту потрясающе красивую девушку следует знать потому, что она дочка рестораторов. – Здорово.
После этого я ответила на несколько телефонных звонков, каждый раз представляясь как «Офис Миранды Пристли», причем и я, и Эмили переживали, что вдруг позвонит сама Миранда, а я не смогу сориентироваться. Панику внес звонок неизвестной мне женщины, которая рявкнула что-то неразборчивое, но с сильным британским акцентом, – я тут же перебросила трубку Эмили, даже не попытавшись сказать что-нибудь сама.
– Это она, – шептала я возбужденно, – возьми трубку.
Эмили впервые посмотрела на меня своим особенным взглядом: она не имела привычки подчеркивать свои эмоции, но ее поднятые брови и чуть опущенный подбородок ясно выразили сожаление и презрение.
– Миранда? Это Эмили, – сказала она, и лицо ее осветилось улыбкой, словно Миранда могла просочиться по телефонным проводам и увидеть ее. Молчание. Неодобрительно сдвинутые брови. – А, Мими, извини, пожалуйста! Это новая девушка решила, что ты Миранда! Да, очень смешно. Нам, похоже, надо приучаться к тому, что не каждый, у кого британский акцент, непременно наш босс. – Она выразительно посмотрела на меня, ее тщательно выщипанные брови еще больше округлились.
Она поболтала еще немного, пока я отвечала на звонки и принимала для нее сообщения, потом перезвонила всем и прокомментировала степень важности каждого звонившего в жизни Миранды Пристли. Около полудня, когда стали ощущаться первые приступы голода, я сняла трубку и услышала британский акцент.
– Алло? Элисон, это вы? – прозвучал холодный властный голос. – Мне понадобится юбка.
У меня расширились глаза, я прикрыла трубку рукой.
– Эмили, это она, это точно она, – шептала я, размахивая трубкой, чтобы привлечь ее внимание, – она хочет юбку!
Эмили повернулась, увидала мое возбужденное лицо и сразу же оборвала разговор, даже не сказав «я перезвоню вам позже» или хотя бы «всего хорошего». Она нажала кнопку, чтобы переключить Миранду на свою линию, и вновь расплылась в улыбке.
– Миранда? Это Эмили. Что я должна сделать? – Она наморщила лоб и яростно застрочила что-то в блокноте. – Ну да, конечно. Обязательно.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Я выжидательно смотрела на нее. Она вытаращила глаза, передразнивая мое нетерпение.
– Что ж, похоже, у тебя есть первое задание. Миранде к завтрашнему дню нужна юбка и еще кое-что в придачу, так что нам надо будет отправить все это самолетом сегодня вечером, не позже.
– И какая юбка ей нужна? – спросила я, пытаясь уложить в голове тот факт, что юбка полетит в Доминиканскую Республику только из-за того, что она затребована Мирандой Пристли.
– Она не сказала, – пробормотала Эмили невнятно, так как в этот момент набирала номер телефона.
– Привет, Джоселин, это я. Ей нужна юбка. Сегодня вечером полетит миссис де ла Рента, и я должна доставить ей юбку, чтобы она передала Миранде. Нет, понятия не имею. Нет, она не сказала. Я правда не знаю. Ну ладно, пока. Спасибо. – Она повернулась ко мне и сказала: – Когда она не конкретизирует, это осложняет дело. Она слишком занята, чтобы беспокоиться о таких мелочах, вот и не назвала ни ткани, ни цвета, ни фасона, ни фирмы. Но все в порядке. Я знаю ее размер, знаю ее вкус – и могу угадать, что ей точно понравится. Я сейчас говорила с отделом моды. Они всех мобилизуют.
Я представила себе Джерри Льюиса [4], руководящего юбочной кампанией на фоне гигантского табло, под барабанную дробь: вуаля! Гуччи! – все аплодируют.
Не слабо. «Юбочная мобилизация» стала для меня первым примером абсурдности всего происходящего в «Подиуме», хотя, должна сказать, операция проводилась с военной четкостью. Мы с Эмили проинструктировали восемь человек из отдела моды, и каждый из них начал созваниваться с определенными – строго по списку! – дизайнерами и магазинами. Они запускали годами отлаженный механизм связей, вступали в контакт со «своими людьми» в домах моды и лучших универмагах Манхэттена, сообщая им, что Миранде Пристли – да, Миранде Пристли, да, именно для личного пользования – нужно то-то и то-то. Через пару минут механизм срабатывал, и человек из пиар-отдела Майкла Корса, Гуччи, Прады, Версаче, Фенди, Армани, Шанель, Барни, Хлоэ, Сони Рикель, Кельвина Кляйна, Бергдорфа, Роберто Кавалли и Сакса присылал (а иногда и приносил) все имеющиеся у них в наличии юбки, которые могли понравиться Миранде Пристли. Я наблюдала за развитием событий как за грандиозной хореографической постановкой, в которой каждый исполнитель точно знает, что и как он должен делать в каждый конкретный момент. Когда это действо, бывшее работникам «Подиума» не в диковинку, завершилось, Эмили послала меня за другими вещами, которые следовало отправить сегодня вместе с юбкой.
– Твоя машина ждет на Пятьдесят восьмой улице, – бросила она, одновременно говоря по двум телефонам и царапая для меня инструкцию на обрывке бланка «Подиума». Сделав короткий перерыв, она подтолкнула ко мне сотовый телефон и сказала: – Вот, возьми. Вдруг ты мне понадобишься или у тебя появятся вопросы. Никогда не отключай его и всегда отвечай на звонки.
Я взяла мобильник, листочек и стала спускаться к Пятьдесят восьмой улице, спрашивая себя, как я найду «свою машину» и что бы это вообще могло означать. Но только я вышла на улицу и неуверенно огляделась по сторонам, как ко мне приблизился приземистый белобрысый мужчина с курительной трубкой в зубах.
– Ты новая девушка Миранды? – пророкотал он, не вынимая изо рта свою коричневато-красную трубку; губы у него обметало от постоянного курения.
Я кивнула.
– Я Рич, диспетчер. Если нужна машина – надо говорить мне. Поняла, красавица?
Я снова кивнула и забралась на заднее сиденье черного «кадиллака». Рич захлопнул за мной дверцу и помахал вслед.
– Так куда вам, мисс? – спросил водитель, возвращая меня к реальности. Я поняла, что не знаю, и вытащила из кармана свой листочек.
Первая остановка: студия Томми Хилфигера, Пятьдесят седьмая Западная улица, 355, шестой этаж. Спросить Линн, она даст все, что нужно.
Я назвала водителю адрес и уставилась в окно. Был холодный зимний день, час пополудни; мне двадцать три года, я сижу на заднем сиденье «кадиллака», и меня везут в студию Томми Хилфигера. Мне со страшной силой хочется есть. Час был обеденный, но мы потратили почти сорок пять минут на то, чтобы проехать пятнадцать кварталов, – это было мое первое знакомство с нью-йоркскими пробками. Водитель сказал, что, пока я буду находиться в здании, он объедет вокруг квартала, и я отправилась в студию Томми. В приемной на шестом этаже я спросила Линн, и сверху прибежала очаровательная девчушка не старше восемнадцати лет.
– Привет! – крикнула она, растягивая «и». – Ты, должно быть, Андреа, новая секретарша Миранды. Мы все тут ее обожаем, так что добро пожаловать в команду!
Она улыбнулась. Я улыбнулась в ответ. Откуда-то из-под стола она вытащила объемистую пластиковую сумку и вытряхнула все ее содержимое на пол.
– Здесь у нас любимая трехцветная джинса Каролины и детские маечки. А Кэссиди просто обожает юбки цвета хаки – вот здесь оттенки оливок и щебенки.
Из сумки вылетели джинсовые юбки, курточки и несколько пар носков: одежды было столько, что ее хватило бы, чтобы одеть как минимум четверых подростков. Господи, кто такие эти Кэссиди и Каролина, думала я, глазея на вываленное добро. Какой уважающий себя человек наденет трехцветную джинсу Томми Хилфигера?
Наверное, у меня был растерянный вид, потому что Линн, вновь укладывая вещи, специально повернулась ко мне спиной и сказала:
[4]