О пищеварении беса известно больше по трагикомическим случаям, обнаружившим в разных трудных для него столкновениях, что дьявол — существо весьма нервное и с перепуга слабое на желудок. Великое множество знаменитых виноградников Западной Европы приписывают свое происхождение тому обстоятельству, что, мол, черт над сим местом встретился с небесным воинством и с перепуга впал в «медвежью болезнь». Великолепно записана и рассказана нормандская легенда о подобном сражении у Ги де Мопассана[29]. Аналогичные сказания имеются и у нас в эпосе, как великорусском, так и малорусском. Гриммы, наш Афанасьев и вообще мифологи стихийной школы обратили на сказки о разных проявлениях дурного пищеварения у черта, быть может, даже уж слишком много серьезного внимания, пристегивая их к пережиткам мифов о боге-громовнике.
Обмен веществ изнашивает материю. Все телесное должно стареть. В народных поверьях старость знает и дьявол. «Когда черт стареет, то он идет в монахи». В раввинническом предании черти не только стареют, но и умирают. Русский сказочный черт вполне человеческое существо: он охотно ест и пьет все, что люди, стареет, болеет, умирает, бывает ранен и убит и даже по смерти разлагается.
О болезнях черта много рассказали под пыткою ведьмы в колдовских процессах: когда он болел, они должны были ходить за ним в качестве сиделок.
Некоторые Отцы Церкви, в том числе св. Григорий Великий[30], почитали дьявола совершенно бесплотным, но мнение их не нравилось народу. Св. Фома Аквинат[31], изложив голоса за и против, вывел заключение, что вопрос о телесности или бестелесности дьявола для веры не важен. Народная фантазия не согласилась с этим и продолжала воображать черта телесным в полном смысле этого слова.
Тело дьявола предполагается человекоподобным, однако нетождественно человеческому. В результате своего падения Сатана, «создание великой красоты», по словам Данте, огрубел и уплотнился телом, а прелесть лица его превратилась в позорное безобразие. Та же судьба постигла его сообщников. Дьяволы стали чудовищами, в которых человеческое смешано со звериным, и часто второе берет верх над первым. Если бы дьяволы подлежали зоологической классификации, то могли бы составить отдельную семью антропоидов (Артуро Граф). Наш Костомаров[32] в своем послесловии к «Повести о Соломонии Бесноватой» хорошо говорит, что русские бесы, столь ярко обрисованные в этом любопытном памятнике демонологии, — «какие-то земноводные люди, подверженные, как и мы, условиям материальной жизни: они едят, пьют, имеют половое сообщение, родятся и умирают; они безобразны и по наружности скорее похожи на зверей, чем на людей; они как люди мыслят и говорят, имеют общественные связи, ибо сознают между собою братство, имеют религию и поклоняются божеству, называемому Сатаною; отличаются от людей тем, что могут принимать различные образы, способность, которой, однако, не лишены безусловно, по народному верованию, и люди — если они колдуны; бесы, кроме того, что они звери по наружности и люди по жизни, еще все как бы колдуны, то есть все, по природе своей, способны на то, что доступно между людьми только некоторым, обладающим таинственною наукою». В главе об инкубах мы встретимся с любопытными галлюцинациями одной дамы, которая определяла демонов, на нее нападавших, удачным именем «человекоживотных» (homanimaux).
«Бесов вообще рисуют безобразных» (Лермонтов)[33]. Вообразить Сатану отвратительным требовали ненависть и страх к нему, которые внушала и которых требовала Церковь. Авторы житий, сказочники, поэты, художники и скульпторы усердно тратили вдохновение и силы на изображение Сатаны в самом гнусном виде и иногда преуспевали в нем настолько, что сам дьявол выходил из терпения, находя, что это уж слишком. За подобный пасквильный портрет он даже столкнул одного художника с лесов, на которых тот работал, но, к счастью мастера, Мадонна, которую он незадолго пред тем написал совершеннейшею красавицей, протянула руку с картины и удержала его в воздухе.
Знаменитый художник XIV века Спинелло из Ареццо[34](1308–1400), человек крупного дарования и чрезвычайно живой фантазии, писал для церкви San Agnolo в Ареццо картину, изображавшую падение ангелов, причем придал Люциферу такой ужасный вид, что сам не выдержал созданного им зрелища. Старику всюду начал представляться дьявол, упрекающий Спинелло за безобразие, в котором художник его вообразил. Постоянная галлюцинация эта так подействовала на Спинелло, что он заболел и вскоре умер. Бриер де Буамон[35]прибавляет, что бедный Спинелло пробовал искупить свою вину пред взыскательным бесом, придав ему, — первый из художников, — более человеческий образ, но, должно быть, опоздал с этим своим покаянием, потому что бесы не давали ему покою и замучили-таки бедного галлюцината до смерти.
Вообще дьявол довольно-таки ревнив к репутации своей наружности. Гоголевский кузнец Вакула преследуется ведь чертом, подобно художнику Спинелло, отчасти и за то, что нарисовал дьявола в аду в таком мерзком виде, что бабы им стали детей пугать: «Ось, бачь, яка кака намалевана!»
Человекоподобность дьявола признавали все визионеры, удостоившиеся его лицезреть, но о точной его наружности, даже о росте, не только каждый из них, но часто один и тот же говорит разно. Св. Антоний[36] видел его однажды черным гигантом, который головою касался облаков, другой раз — в виде голого негритенка. Манихеи, еретики второй половины III века, приписывали Князю тьмы гигантские размеры. Анахореты пустыни Фиваидской видели беса обыкновенно в виде эфиопа, что естественно для белых людей, поселившихся среди чернокожих. Но в Средние века эфиоп этот перекочевал из Африки в Европу, и таковым видел беса даже св. Фома Аквинат. В русской церковной литературе, а в особенности в старообрядческой, «эфиоп» и «мурин» играют весьма важную роль — настолько, что оба имени, потеряв свое этническое значение, стали нарицательными кличками дьявола, обратились из эпитетов в синонимы предмета.
грезятся Власу[37] Некрасова в адских видениях его горячечного бреда.
Черный цвет дьявола естественно приличен ему как Князю тьмы. Исполинский рост он получил по наследству от языческих и библейских гигантов, воплотителей злой, антикультурной силы, враждебной идеям божества и религиозной цивилизации. Титанов греческой мифологии Данте нашел нужным перенести на мучение и в свой христианский ад, хотя последнему, казалось бы, совершенно бесполезна расправа с врагами Христом низверженного Зевса. Злая воля в средневековом эпосе всегда воплощается в великане, и великан этот — либо сам черт, либо сын черта. Дантов Люцифер — гигант, горе подобный.
30
Григорий I Великий (в православной традиции Григорий Двоеслов; ок. 540–604) — папа римский (590–604). Один из Отцов Церкви.
31
Фома Аквинский (Фома Аквинат; ок. 1225–1274) — итальянский философ и теолог, католический святой.
32
Николай Иванович Костомаров (1817–1885) — русский историк, публицист и общественный деятель, член-корреспондент Санкт-Петербургской АН. Автор многотомного издания «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей».
34
Спинелло Аретино (после 1346–1410) — итальянский художник. Историю о Люцифере, который явился во сне Спинелло, рассказывает также в своих «Жизнеописаниях» Джорджо Вазари.
35
Александр Бриер де Буамон (1797–1881) — французский врач, автор ряда трудов, в том числе «О галлюцинациях» (1945).
36
Антоний Великий (251–356) — раннехристианский подвижник и пустынник, основатель отшельнического монашества.