Они с жандармом скрылись внутри виллы. Маркеза, Карло, Франческа, Валериано, Донати и Себастьяно собрались в церковь. Нина принесла вуаль и парасоль хозяйки. МакГрегор отправился внутрь, чтобы по-своему почтить день отдохновения.
- Вы пойдёте на мессу? – спросила маркеза у де ла Марка и Джулиана.
- Я вынужден просить прощения, - сказал де ла Марк, - но я всё ещё не отошёл от вчерашнего религиозного торжества.
- Я останусь и составлю вам компанию, - сказал Джулиан.
Маркеза улыбнулась, будто сама хотела увидеть этот tête-à-tête [67].
- Тогда доброго вам утра, джентльмены. Месье де да Марк, я помолюсь о вашем выздоровлении.
- Тогда, маркеза, я могу считать себя уже исцелённым, ибо ваши молитвы не могут получить отказ.
Маркеза печально улыбнулась. Все отбыли в Соладжио, а Кестрель и де ла Марк остались на террасе одни.
Француз печально посмотрел на свою пустую чашку.
- Mon vieux, не будете ли вы добры позвонить и попросить ещё кофе?
- Я бы рекомендовал вам содовую.
- Как скажете, - да ла Марк откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
По приказу Джулиана слуга принёс бутылку содовой и два стакана, которые поставил на маленький плетёный столик подле де ла Марка. Джулиан пододвинул себе стул.
- Позвольте мне, - он наполнил стаканы.
Де ла Марк сделал глоток на пробу.
- Фу. Кажется, это достаточно безвкусно, чтобы оказаться полезным, - он посмотрел в сторону, куда ушли Гримани и жандарм. – Что вы думаете об этом?
- Судя по сапогам жандарма и его походке – он как будто только что слез с коня – этот человек прискакал издалека. Но почему он ринулся к Гримани прямо утром в воскресенье, известно лишь дьяволу.
- Если дьяволу известно, - ответил де ла Марк, - то Гримани заставит его говорить, - он рассмеялся. – Представляете, он принял меня за Орфео! Это возмутительно смешно!
- Вы не одиноки. Он также подозревает Флетчера и Сент-Карра.
- Но не вас, мой загадочный друг?
- Нет, не меня. Я был здесь, когда Орфео пел.
Де ла Марк подмигнул.
- Mon dieu[68]. Как удачно для вас.
- Да, очень удобно. Было бы очень непросто вести расследование, если бы меня подозревали, что я – таинственный певец Гримани.
- И вместо это такими подозрениями отравляют мою жизнь. Бог знает, я бы с радостью рассказал всё, что знаю о той очаровательной лисичке, с которой свёл знакомство, но не думаю, что его бы заинтересовали такие детали. Он удручающе неитальянец.
- Граф Карло говорит, что Гримани пытается быть немцем больше чем австрийцы, которым служит.
- Это неудивительно. Пленник нередко начинает соотносить себя со своими пленителями.
Джулиан посмотрел на него пристальнее.
- Я не думал, что у вас такие политические взгляды на австрийское владычество в Италии.
- Они не такие. Но я знаю, что такое быть узником. Мой кузен был арестован во время господства Террора и так поддался влиянию своих тюремщиков, что когда его освободили, он сам носил триколор и называл всех «гражданами». Это было очень неловко для семьи, - де ла Марк пожал плечами. – Слабые всегда подражают сильным, как слуги в Англии принимают имена господ и пользуются их привилегиями среди своих[69]. Гримани считает, что быть итальянцем неудобно, а потому становится австрийцем, как может – он может убедить в этом себя, но никогда не убедит самих австрийцев.
- Если бы не будете осторожны, месье де ла Марк, я могу заподозрить, что вы искренни.
- Mon vieux, я француз. Мой народ лучше всех умеет казаться умнее, чем мы есть.
Джулиан улыбнулся.
- Я хотел спросить у вас кое-что. Вы знали Филиппа де Гонкура?
- Первого мужа Ла Беатриче? Нет, никогда его не встречал. Он был аристократом, что поддержал Бонапарта, а это сделало его persona non grata в кругу моей семьи. Я должен признать, что завидую ему. Представляете, каково это – быть мужчиной, что открыл Беатриче искусство любви! По крайней мере, я предполагаю, что он его ей открыл. В этой стране замужним женщинам дают столько же свободы, сколько же отнимают у юных девственниц.
- Конечно, вы знаете это из первых рук.
- Конечно.
На террасу вернулись Гримани и жандарм.
- Есть ли новости, синьор комиссарио? – обратился де ла Марк.
- Ни одной, которую я бы мог обсуждать сейчас, - бросил Гримани, проходя мимо. Вместе с жандармом он спустился к причалу, вероятно, стремясь успеть на остаток мессы.
Джулиан и де ла Марк обменялись многозначительными взглядами.
- Это очень зловеще.
- Да, - согласился Джулиан, - ведь Гримани улыбался.
Вскоре после того, как маркеза и её гости вернулись с мессы, полдюжины солдат привели на виллу Флетчера и Сент-Карра. Гримани принял их в гостиной вместе с Занетти, готовым переводить и записывать. Маркеза спросила, могут ли присутствовать она сама и Джулиан. Гримани согласился на это довольно любезно, отчего Кестрель ещё больше озадачился тем, что же было в депеше, которую привёз жандарм.
69
Видимо, речь о том, что в больших домах при наплыве гостей слуги (особенно камердинеры и камеристки) могли называть друг друга фамилиями господ, чтобы не путаться, кто чей. Ну а служба у знатного или богатого хозяина увеличивала авторитет слуги среди «коллег».