В это Джулиан мог поверить. Зеваки не стали бы вставать поперёк дорогу двум молодчикам в ливреях такого влиятельного человека.
- Что вы сделали с альбомом?
- Мы посмотрели его, - сказал Бруно. – Там были только ноты – целые страницы нот. Мы их не понимали. Когда мы вернулись домой, то пришли к маркезу Лодовико и сказали, что француз выронил свою книжку, а мы нашли.
Джулиан изогнул бровь.
- И он поверил вам?
- Я думаю, он понял, что было на самом деле, - признал Томмазо. – Француз же не хотел отдавать альбом, так что вряд ли мог просто выронить. Но мы больше ничего не сказали, а он не спросил. Только поблагодарил нас и сказал, что позаботится об альбоме и взял его.
- А что произошло потом? – спросил Джулиан.
Томмазо пожал плечами.
- Мы никогда больше не видели, ни альбом, ни француза – до сегодняшнего дня. Конечно, мы мало бывали в Милане. Мы поехали на озеро с маркезом Лодовико, когда он нашёл этого Орфео, а потом он погиб, и после этого мы всегда были в пути с маркезом Ринальдо.
- Значит, дело было незадолго до смерти маркеза Лодовико, - задумчиво сказал Джулиан
- Это было в конце осеннего сезона в «Ла Скала», - вспомнил Бруно.
«То есть за месяц до Карнавала, когда появился Орфео», - подумал Джулиан.
- Вы уже говорили об этом с месье де ла Марком?
- Мы бы с удовольствием, милорд! – отозвался Бруно. – Мы бы взяли его за глотку и спросили, как у него хватило дерзости приехать на маркезову виллу, когда маркеза не знает, какая вражда была между ним и её мужем. Но тут столько sbirri рядом, что мы бы не хотели создавать такие неприятности.
- Это очень мудро, - сказал Джулиан. – Не оставите ли пока месье де ла Марка мне?
Бруно и Томмазо переглянулись, и последний кивнул.
- Да, милорд. Мы не тронем француза… пока что.
- Сегодня вечером это будет нетрудно, - сказал Бруно. – Маркез Ринальдо дал нам свободный вечер – такое не часто бывает! – и мы собирались в деревню, - он подмигнул. – Мы оба хотим подступиться к этой Розе, и пусть победит сильнейший!
Брокер улыбнулся так, что Джулиан задумывался, не стал ли уже его камердинер этим «сильнейшим». Но быть может, он просто подумал о том, что мать Розы подумает о замысле лакеев.
Когда оба осведомителя нахлобучили свои треуголки с золотым шитьём, откланялись и ушли, МакГрегор спросил:
- О чём вы говорили? Я не поспевал.
- Прошу прощения, мой дорогой друг, - ответил Джулиан. – Я не хотел сбивать лакеев, переводя их рассказ. Я вам всё объясню. Но сперва… - Джулиан откинулся на спинку стула, и на его губах заиграла улыбка, - Брокер, не попросишь ли ты месье де ла Марка присоединиться к нам?
Глава 28
Де ла Марк без спешки вошёл в комнату Джулиана и МакГрегора, как будто в одну из модных лож «Ла Скала».
- Добрый вечер, mon vieux… мой дорогой доктор. Как отрадно, что вы пригласили меня уютно поболтать, как про это писала мисс Остин[76] - он поднял свои чёрные брови и оглянулся. – Я не вижу ни карт, ни бутылки вина. Если кто-нибудь войдёт, нас примут за методистов.
- Я совершенно уверен, что вы быстро переубедите в этом кого угодно, - сказал Джулиан. – Не желаете ли присесть?
Де ла Марк рухнул в кресло напротив Джулиана и МакГрегора. Он бросил взгляд на Брокера, что снова занял пост у двери.
- Скажите мне, - непринуждённо поинтересовался он, - ваш человек следит, чтобы я не сбежал или чтобы Гримани не вошёл?
- Конечно, чтобы Гримани не вошёл, - ответил Джулиан. – Я никогда не считал, что вас следует запирать для того, чтобы разговорить.
- Touché[77], - де ла Марк откинулся на стуле и улыбнулся, - но зачем вы исключили нашего друга комиссарио из этого важного разговора?
- Потому что я дал слово лакеям, что ничего ему не скажу.
- Как удобно! – де ла Марк никогда не улыбался так широко.
- Что вы хотите сказать? – сердито спросил МакГрегор.
Де ла Марк пристально посмотрел на него секунду или две.
- Просто я заметил некоторые трения между мистером Кестрелем и нашим пылким комиссарио, - мягко сказал он.
- Конечно, - ответил Джулиан, - если вы настаиваете, я могу послать за Гримани…
- Вы блефуете, mon vieux, - рассмеялся де ла Марк. – Но так хорошо, что я готов поддаться. Вы хотите допросить меня. Спрашивайте.
Джулиан холодно встретил его взгляд.
- Как вы, вероятно, догадываетесь, лакеи рассказали, как побили вас, отняли ваш альбом и оставили на улице без чувств.
Де ла Марк больше не улыбался. Джулиан видел, как напряглось его лицо и руки. Порой он сомневался, действительно ли тот происходит из такой благородной семьи, как говорит – после Революции вся Европа кишела фальшивыми французскими аристократами. Но теперь его сомнения угасли. Невозможно было ошибиться в том, что за чувства вызывает в де ла Марке напоминание о той стычке – унижение, попранная честь, холодный патрицианский гнев.
76
Де ла Марк говорит, что его пригласили на
77
Туше́, т. е. прикосновение (франц.) – фехтовальный термин, означающий признание одним из участников поединка того, что противник сумел его достать, нанёс укол.