- Из всего, что я знаю о нём, - сказал Джулиан, - вы описали его очень точно.
Де ла Марк широко улыбнулся.
- От вас это весомый комплимент – вы ведь так проницательны, когда речь идёт о людях.
- Какое отношение этот граф д’Обре имеет к убийству Лодовико Мальвецци? – хотел знать МакГрегор.
- Ну что же, видите ли, мой дорогой доктор, - принялся объяснять де ла Марк, - у графа д’Обре был английский протеже – молодой человек, чей возраст, как я полагаю, совпадал с возрастом Орфео. Граф послал этого юношу в Италию набраться лоска за год или два до убийства. И кажется, я припоминаю, что он умел петь.
Джулиан пытливо посмотрел на де ла Марка.
- И как звали этого юношу?
- Ну вы и дьявол, мистер Кестрель. Я не могу вспомнить. Я никогда его не встречал, видите ли, - де ла Марк по-кошачьи улыбнулся. – Конечно, я могу вспомнить его имя потом.
- Опять эти дурацкие трюки! – воскликнул МакГрегор. – Думаете, вы можете потешаться над нами, придумывая французских графов и английских протеже? Вы сказали, что помните, сколько было этому юноше лет, но не помните, как его зовут?
- К сожалению, mon très cher médecin[79], именно так. Вы должны понять – этот молодой англичанин очень интересовал знакомых д’Обре. Его мало кто видел – граф почти всегда держал его в своём château[80] – но о нём ходило много слухов. Одни считали, что это сын д’Обре, прижитый в Англии ещё в молодости. Другие были убеждены, что граф готовит шпиона и посредника. Кто-то даже рассказывал романтичные истории о том, как юноша был отверженным бродягой на улицах Парижа, что однажды рухнул в объятия д’Обре где-то у «Тортони»[81]. Как бы то ни было, граф принимал в нём большое участие. Я говорю не о l’amour à la Grecque[82] – не думаю, что у д’Обре были такие вкусы. Он мог испытывать на юноше систему образования, как Руссо. Или просто скучал.
- Я полагаю, вы не верите в бескорыстную доброту, - заметил Джулиан.
- Я не верю ни во что бескорыстное. Любой, кто говорит, что действует без интереса для себя, либо безумец, либо лжец, - де ла Марк откинулся в кресле и улыбнулся. – Но вы не ответили на мой вопрос, mon vieux. Что вы собираетесь делать?
- Есть лишь одна вещь, которую я могу сделать, - Джулиан встал и повернулся к Брокеру. – Будь добр, найди комиссарио Гримани и приведи сюда.
- Да, сэр, - Брокер вышел.
Де ла Марк вскочил.
- Что… что вы делаете?
- Я сообщу комиссарио Гримани то, что вы сообщили мне. Я не могу скрывать от него такие важные сведения.
- Но… но…, - де ла Марк был сбит с толку. – Я думал, вы обещали лакеям, что будете молчать.
- Я обещал, что попытаюсь. Это невозможно. Кража вашего альбома и история о графе д’Обре и его протеже не должны оставаться тайной.
- Да вы обезумели! Вы же понимаете, что Гримани…
Джулиан поднял брови.
- Что Гримани – что?
- Ничего! – де ла Марк рухнул обратно в кресло. – Делайте что хотите! Обрушьте этот дом нам на головы, если это вас развлечёт! Но пусть Дьявол и все его бесы заберут меня, если я понимаю, что вы творите! Я потерялся в лабиринтах этого ума!
МакГрегор хмыкнул.
- Со мной такое случается каждый день.
Джулиан рассказал Гримани об альбоме де ла Марка и передал предположения последнего о протеже графа д’Обре. Само собой, комиссарио захотел расспросить лакеев, но Джулиан ответил, что они ушли в деревню на всю ночь. Как Кестрель и обещал слугам, он просил Гримани проявить к ним снисхождение за принесённые сведения. Беспокоиться не пришлось: лакеи для Гримани ничего не значили. Он куда больше заинтересовался делом их жертвы.
- Что именно было в вашем альбоме? – спросил он де ла Марка.
Де ла Марк откинулся назад, небрежно забросил ногу на подлокотник кресла и вздохнул с видом умирающего от скуки.
- Всевозможные музыкальные заметки. Фиоритуры, что я слышал в опере. Музыкальные упражнения, что я читал или придумал. Искажения в тоне или ритме, что я замечал за певцами. Я пытался выяснить, какие ноты самые сложные и почему.
- В альбоме были какие-нибудь советы по написанию музыки? – спросил Джулиан. – Или даже ваши собственные сочинения?