Когда де ла Марк ушёл, другие гости сдвинулись вперёд и продолжили сплетничать, флиртовать и изредка отпускать замечания о происходящем на сцене. В ложе появлялись новые лица, и Джулиан, наконец, оказался в кресле позади маркезы.
Сегодня она отвергла свой любимый белый цвет в пользу чёрного атласного платья из рукавами из прозрачного чёрного тюля, перехваченного у запястий браслетами. Джулиан уже заметил, что она любит браслеты. На левой руке бывали разные, но на правой маркеза всегда носила один и тот же – из нитей крошечного жемчуга с тяжёлой золотой застёжкой, украшенной крупным рубином.
Хозяйка и Карло тепло поприветствовали Джулиана и поздравили с прошедшей простудой. Кестрель рассказал о неожиданном появлении своего друга, что оказал неоценимую помощь в решении двух убийств. Маркеза немедленно пригласила доктора присоединиться к поездке на виллу. Джулиан сделал несколько вежливых возражений и принял это предложение.
- Маэстро Донати также едет, - сообщил Карло.
Джулиан нахмурился.
- Вы думаете, это мудро? Он выглядит очень хрупким, а его убийство подвергло его серьёзному испытанию.
- Наш друг комиссарио настаивает на этом, - ответил Карло. – Он сказал, что ему нужен кто-то, живший на вилле в тот день, чтобы он мог расспрашивать его обо всём, что обнаружит. Это кажется разумным.
- Месье де ла Марк также едет, - хладнокровно сообщила маркеза. – Я только что пригласила его.
Брови Карло взлетели.
«Значит между вами что-то есть?» - говорили его глаза.
Джулиан был разбит. Как сыщик он был рад возможности больше узнать о загадочном французе. Как мужчина, он бы хотел, чтобы между де ла Марком и маркезой лежал какой-нибудь континент. Конечно, расследование должно быть на первом месте. Он гадал, сколько раз ему придётся теперь напоминать себе об этом.
Джулиан вернулся в «Белла Венециа» в час ночи. Брокер готовил всё к отъезду – искал пятна или прорехи на белье господина, чистил его фраки и полировал бритву с серебряной ручкой, расчёску и ножницы для ногтей. Когда бы Кестрель не возвращался домой – а в Лондоне это могло случится, когда угодно, начиная с полуночи и кончая рассветом, – Брокер всегда был бодр и работал. Спал камердинер урывками, в свободную минуту, будто кот.
Помогая Джулиану раздеться и готовя кровать, он не мог говорить ни о чём, кроме кукольного театра Джироламо, где побывал вечером вместе с несколькими слугами Мальвецци.
- Марионетки там, сэр, разодеты в пух и прах, будто парад у лорда-мэра! И играют на барабанах, скачают и голосят песни, как живые. Одна отпускала шуточки – я почти ничего не понял, но она так подмигивала и сверкала зубами, что я со смеху со скамейки упал.
Джулиан снисходительно слушал. Наконец, Брокер сделал паузу и добавил:
- Я думаю, сэр, что мог бы подружиться с камеристкой маркезы, Ниной.
- Не оказалось ли случайно, что она необыкновенно хороша собой?
Брокер задумчиво посмотрел в потолок.
- Теперь, когда вы это сказали, сэр, я думаю, что это не так.
- В таком случае очень благородно с своей стороны ухаживать за ней исключительно ради моего блага.
- Она может оказаться очень полезной, сэр. Она служит её светлости уже почти пять лет – с тех пор, как маркеза Лодовико прихлопнули.
- Правда? – Джулиан немедленно заинтересовался. Камеристка могла стать многообещающим источником сведений о госпоже. Да, вторжение в частную жизнь маркезы и попытка превратить служанку в шпионку и выдать тайны хозяйки претили ему. И сама сила этого отвращения заставила Джулиана пресечь такое желание в зародыше.
Он отрывисто сказал:
- Я хочу больше узнать о поездке маркезы в Бельгират – долго ли она там оставалась, что там делала и принимала ли гостей. Если Нина тогда уже была её камеристкой, она должна была сопровождать её. Так что сблизься с ней. Я даю тебе карт-бланш.
И Джулиан отошёл ко сну, не подозревая, что это разрешение едва не стоило ему жизни.
Часть 3. Сентябрь-октябрь 1825
«Но пусть грешит Италия по моде
Прощаю всё пленительной стране».
Глава 14
На следующее утро от Каза-Мальвецци к озеру Комо отправилась целая кавалькада. Во главе ехало большое ландо с откинутой крышей, дабы пассажиры могли наслаждаться сельскими пейзажами. Экипаж был окрашен в сверкающий чёрный, а на каждой двери нёс герб семейства. Колёса были огненно-красными, а накрывала ландо ткань с вышитыми чёрно-золотыми гербами. В коляску запрягли пару великолепных гнедых, что шли с гордо поднятыми головами, и на чьей сбруе не было ни пятнышка. В чём бы миланский аристократ себе не отказывал дома, на публике он был должен блистать.