- Святой Пелагии? – Сент-Карр уцепился за имя. – Кто она?
- Дева из Антиохии, - пояснил Карло. – Когда ей было пятнадцать, солдаты пришли в её дом и обвинили её в том, что она христианка. Пелагия сбросилась с крыши, чтобы спастись от изнасилования.
Де ла Марк расхохотался.
- Как вы смеете, месье? – рявкнул Гримани. – Я мог ожидать, что английские схизматики будут смеяться над святыми, но вы католик. От вас подобное возмутительно.
- Тысяча извинений, мой дорогой комиссарио, - учтиво отозвался де ла Марк, - но кто-нибудь из вас хоть когда-нибудь встречал девушку, что скорее разбила бы себе голову, чем дала задрать юбку?
- Я верю, что встречал, - сурово отозвался МакГрегор.
- Я хочу сказать – не в книгах Вальтера Скотта? – возразил де ла Марк.
- Я полагаюсь на ваш большой опыт, - ответил ему Джулиан, – но я никогда не предлагал женщине такой выбор.
Все рассмеялись. Глаза де ла Марка сверкнули – он признавал этот удар и сулил ответный.
- Ничто из этого не позволяет вам кощунствовать против святой, - сказал французу Гримани.
- Уверяю вас, синьор комиссарио, я не хотел выражать неуважения святой Пелагии. Я лишь указан на её неповторимость. Если я когда-либо встречу молодую даму, что готова броситься с крыши, чтобы сберечь свою добродетель, клянусь вам здесь и сейчас, что поставлю сотню свечей на алтарь святой Пелагии. А теперь, если вы извините меня, джентльмены, я обещал переписать кое-какие французские стихи для маркезы Мальвецци в обмен на цветок, что она носит в волосах, и я хочу закончить с этим, пока он не завял.
Де ла Марк поклонился и удалился. Все посмотрели на Джулиана, ожидая его реакции на эту прощальную выходку. Его вражда с де ла Марком за маркезу стала слишком известной. Но это было неравное состязание – де ла Марк мог ухаживать за ней открыто и деятельно, а Кестрелю приходилось сохранять подобие беспристрастности до тех пор, пока убийство, в котором она была подозреваемой, не будет раскрыто.
Он остался беседовать на террасе, пока Флетчер и Сент-Карр не покинули виллу, а остальные не отправились внутрь. Джулиан и МакГрегор покинули террасу последними. Когда они поднимались по величественной двойной лестнице ко входу, со стороны двери для слуг появилась неясная мужская фигура. Джулиан заметил блеск золотых серег и прикосновением руки удержал МакГрегора.
- Гвидо! – мягко позвал Кестрель.
Гвидо резко повернулся и сунул руку в правый карман штанов – нет сомнений, что там он носил нож. Неаполитанец уставился на Джулиана и доктора, его лицо сполна освящала лампа, стоявшая у подножья лестницы.
- Синьор?
- Homicidae linguam Latinam intellegunt? – ясно и чётко спросил Джулиан.
Гвидо вздрогнул и перекрестился. В его широко раскрытых глазах плескались непонимание и тревога.
- Си-синьор? – повторил он.
- Это была шутка, - ответил Джулиан.
Гвидо медленно отошёл прочь. За мгновение до того, как исчезнуть во тьме, он выставил указательный палец и мизинец вперед в сторону Джулиана и сделал движение рукой, будто наносил колющий удар.
- Что он делает? – спросил МакГрегор.
- Показал знак рогоносца, - пояснил Джулиан. – Он сулит несчастье.
- Вот наглец! – возмутился доктор. – Так расскажешь ты мне, что это была за пьеска? Почему ты спрашивал его, понимают ли убийцы латынь – да ещё на латыни?
- По очевидным причинам, мой дорогой друг – чтобы увидеть, поймёт ли он меня.
- И что ты хотел узнать?
- Я хотел понять, насколько он образован. Брокер узнал, что Гвидо умеет читать и писать, что очень странно для слуги-неаполитанца. Теперь мы узнали, что владеет и латынью.
- Не мог ли он просто догадаться, о чём ты говоришь, благодаря сходству латыни с итальянским?
- Быть может, и мог, но не догадался. Он ни секунды не гадал над значением моих слов, а понял их сразу.
- И он скривился, когда ты спросил его, – нетерпеливо заметил МакГрегор.
- Да. Но я не думаю, что из этого можно делать выводы. Мой вопрос звучал как обвинение, а обвинения пугают даже невинных. Итак, он хорошо образован и предпочитает, чтобы об этом никто не знал – это очевидно. Убийца ли он – это совсем другое дело.
Глава 19
В четверг зарядил дождь, и озеро стало невыразимо тоскливым. Горы укутались во все оттенки серого – тёмные леса, голые куски гранита, туманные вершины. Слуги ежились и бормотали «Brutt temp!»[55], а рыбаки поспешили к берегу, оставив озеро крикливым, пикирующим чайкам.