– Да с тобой вроде всё в порядке.
– А если пивка нам проставишь, то будет вообще полный порядок, – сказал Кинни.
– Не вопрос. Мне ж пенсия полагается по инвалидности. Два сорок два в год. Могу сколько хошь «Хэмса» выжрать, если только буду жить на пляже, как здешние моуки, и жрать то же самое, что они жрут.
– А что они жрут? И что за моуки такие?
– У нас тут есть моуки, а есть хаули. Мы вот – хаули. А моуки – это аборигены местные, мать их за ногу. Что жрут? А всё что хошь, лишь бы по дешману. Потом ещё есть хуева туча япошек всяких да китаёзов, их-то вы уже, поди, заметили. Эти по разряду гуков проходят. Знаете, почему у гуков жратва такая вонючая? Да потому что жарят они её прямо вместе с крысиным говном, тараканами и вообще со всем, что там в ихний рис попало. Им всё это побоку. Спросишь их, с хера ли у вас тут такая вонь стоит, так ведь они даже и в толк не возьмут, о чём речь-то вообще. Да, я-то всякого навидался, – продолжал босяк. – У себя там гуки носят эти свои ржачные шляпы соломенные, видали, поди, – островерхие такие? Девка, скажем, на велике едет, так ты хватанёшь её за шляпу, когда мимо проходишь, – ну и чуть ли не отрывается тогда у ней башка-то, потому как шляпа-то верёвочкой привязана! Сдёргиваешь её прямо с велика, чувак, тут она так и ёбнется прямо в грязь. Видал я как-то раз одну, так она вся покорёженная была, чуваки. Шею ей верёвкой-то перерезало. Дохлая она была, вот что.
Билл Хьюстон совсем запутался:
– Что? Где?
– Где? Да в Южном Вьетнаме, чувак, в Бьенхоа[42]. Практически в самом центре города.
– Ну это вообще пиздец, чувак.
– Да? Не, пиздец – это когда какая-нибудь из этих тёлочек бросает тебе на колени гранату, потому как ты, чувак, позволил ей рядом с тобой на дороге встать. Они ведь правила-то знают. Знают, что дистанцию соблюдать нужно. Которые дистанцию не соблюдают, у тех, верно, и граната при себе имеется.
Хьюстон и Кинни хранили молчание. У них просто не было в запасе никаких сопоставимых тем. Парень допил своё пиво. В один миг они даже почти заснули. По-прежнему никто не продолжал разговор, но босяк всё-таки сказал, как бы отвечая кому-то на что-то:
– Это всё херня. Вот я-то всякого навидался…
– Давайте-ка ещё по пивку, – предложил Кинни. – Не твоя ли очередь проставляться?
Босяк, кажется, не помнил, кто там что купил. К столику несли всё новые и новые кувшины.
Джеймс Хьюстон вернулся домой после последнего дня третьего года обучения в старшей школе. Выпрыгнул из автобуса, улюлюкая и показывая водителю средний палец.
Мать уехала на работу на попутке и оставила грузовик на въезде в гараж, как он и попросил. Младший брат Беррис стоял на дороге, ковырялся пальцем в ухе и вглядывался в дуло игрушечного пистолета с пистонами, раз за разом нажимая на спуск.
– Глаза-то побереги, Беррис. Слыхал я, одному пацану искра в глаз попала, так его в больницу увезли.
– А из чего пистоны делают?
– Из пороха.
– Чего-о-о? Из по-о-ороха?!
В доме зазвонил телефон.
– Мне не велели отвечать, – сказал Беррис.
– Телефон-то что, опять включился?
– Не знаю.
– Ну так он же звонит, нет?
– Да ладно!
– Ну вот, теперь перестал, дурошлёп ты этакий.
– Да я бы не смог ответить никак. Всё равно звук такой, как будто на том конце жуки какие-то в трубку говорят. Уж точно не люди.
– Ох и угарный же ты кадр, – сказал Джеймс и вошёл в дом, где было душно и чуть-чуть пованивало мусором. Мать отказывалась включать испарительный охладитель, если только температура не переваливала за тридцать семь.
Джеймс принёс с собой из школы множество бумаг, домашних заданий, табель успеваемости, ведомости об окончании учебного года. Их он запихнул в мусорное ведро под раковиной.
Снова зазвонил телефон: это был брат, Билл-младший.
– Чё, небось жарко там у вас, в Финиксе?
– Почти под тридцать семь, ага.
– Здесь тоже жарко. Я бы сказал – знойно.
– Откуда звонишь-то?
– Гонолулу, Гавайи. Час назад стоял на Вайкики-бич.
– Гонолулу?
– А то.
– Видел уже гавайских танцовщиц?
– Видел парочку шлюх, только и всего. Но готов поспорить, они и станцевать могут.
– Да уж по-любому!
– А ты будто много об этом знаешь!
– Я-то? Ничего я не знаю, – сказал Джеймс. – Так, говорю просто, чтобы не молчать.
– Чёрт возьми, хотел бы я уже вернуться в старую-добрую Аризону.
– Ну так не я же из нас двоих на сверхсрочную записался!
– На пустыню-то я в любом виде согласен. У вас-то там всё по-чесноку, уж раз жара, так жара, верно? Сухая и жгучая. А здесь всё такое влажное и кашеобразное, да уж какое есть. Вот представь, парень, случалось тебе поднимать крышку над котлом кипящих помоев? Вот так оно и ощущается, когда выходишь на улицу в тутошних краях.