Юмасаки и Карисава, получив новую тему для разговора, оживлённо загалдели, а Кадота молча прикрыл глаза. Он вспоминал, что сказал ему на прощание Идзая.
— Дотатин, я сейчас говорил с боссом «Долларов»… Знаешь, откуда пошло это название?
— Разве не от какого-нибудь «Гоните нам все свои доллары!»?
— А вот и нет. Просто их суть в том, чтобы ничего толком не делать, но позволять желающим работать под их именем. Они называются «Доллары», потому что их идеально описывает прилагательное «дара-дара»[54] — бесполезные. Лентяи, бездельники — вот и весь секрет.
Организацией даже никто не руководил. Она была словно пустое место за крепостными стенами, где люди строят своё королевство — сами, кто во что горазд. А всё, что видят (или думают, что видят) находящиеся снаружи, — искусный блеф.
Но даже если «Доллары» пусты внутри, это не мешает наводить шуму их оболочке. Прямо как людям.
Кадота поглядел на разворачивающийся у них на глазах спектакль и криво усмехнулся.
Прямо как долбаному Чёрному Байкеру.
Чёрный мотоцикл обогнал полицейские машины, проехав по широкому боку грузовика как по трассе. У стражей порядка от такого зрелища глаза на лоб полезли, а телеоператор, явно восхищённый до глубины души, старался не выпускать байкера из объектива. Скорее всего, он снимал для одной из тех передач про задержание преступников, которые частенько крутят по телевизору.
Селти заметила камеру, однако, не задумываясь, выхватила из тени стремительно растущее оружие.
Это была самая большая коса, что она когда-либо создавала, — длиннее трёх метров. Селти воздела оружие и взревела в городской мрак.
«Снимайте меня сколько хотите. Выставляйте меня миру напоказ как угодно. Пусть мой образ, образ чудовища, навсегда останется в вашей памяти. Что с того? Это моя жизнь. Мой путь, которому я следую уже много лет. Мне нечего стыдиться и нечего скрывать».
Она больше не пыталась исчезнуть, слившись со своей тенью, она позволила себе сиять в океане тьмы и не тяготиться рамками добра и зла.
В заурядных днях, тянущихся друг за другом вереницей, не было ни воодушевления, ни отчаяния. Ничего не менялось. Но Селти при этом наполняло удовлетворение.
Рассекая гигантской косой чёрный бронированный автомобиль, Селти вдруг осознала: с той самой ночи, когда город увидел её истинную природу, она ещё больше к нему привязалась.
Возможно, даже сильнее, чем к потерянной голове.
Одно из окон машины открылось, и оттуда в Селти выстрелил мужчина.
Свинцовая пуля попала в шлем, прошив его насквозь.
И из пустоты, в которой ничего не должно было быть, обидчику широко улыбнулась тень.
54
В японской транскрипции слово «доллары» читается как «даразу», что созвучно с «дара-дара».