Глава 2
Нечто подобное происходит и в искусстве фехтования. Я называю это искусством, и это ужасное искусство, ибо за каждую ошибку здесь можно заплатить жизнью. Меч прямо перед вами, и он готов в любой миг повергнуть вас наземь. Если в буддизме мы говорим, что борьба происходит между идеями нирваны и сансары, то в фехтовании борьба происходит между жизнью и смертью. Борьба буддиста происходит больше в плане концепций, борьба фехтовальщика более реальна и остро переживается. Но если борьба переживается и понимается двойственно, тогда лучшим и единственным путем считают обычно выбрать что-нибудь одно и, не думая о последствиях, смело ринуться вперед. Но для фехтовальщика это, конечно, гибель. Пока мысль о смерти сидит в сознании фехтовальщика, она неосознанно и неизбежно будет вести в том направлении, которого он всеми силами пытается избежать. Другая возможность, если оставить выбор в стороне, это совсем отказаться от мысли остаться в живых после схватки. Ибо часто случается, что те, кто любит жить, теряют жизнь, а те, кто ненавидят ее, обретают ее, как сказали бы христиане. Но вот истина: «Вы можете что-то любить или ненавидеть, но любое из этих чувств, проникая в ум, будет неизбежно как-то окрашивать ваше сознание и подобное поведение отразится на вашем мече. Истинный фехтовальщик должен быть совершенным человеком в даосском смысле, и должен быть над жизнью-и-смертыо, как буддийский философ над нирваной и сансарой».
Никакая борьба хорошо не кончится, пока не достигнут момент, где любая из сторон не может омрачающе влиять на другую. Не нейтральность, индифферентность, но трансцендентальность — вот что необходимо. Это цель фехтовальщика. Может показаться странным, что фехтовальщик хочет быть философом, но в Японии, как и в Китае, искусство — дело не технологии, а духовного прозрения, духовной практики. И фехтование не исключение.
Тот, кто преодолел границы двойственного представления о жизни-и-смерти, тот живет в подлинном смысле. Там, где есть мысль о жизни или смерти, отрицательном или положительном, там нет истинного пути. Когда фехтовальщик достигает недвойственного сознания, он становится «великим гением» или «совершенным человеком» в искусстве фехтования.
Сам фехтовальщик может и не желать для себя вечной жизни или бессмертия, но должен надеяться, что его меч будет полон жизни, чтобы он смог проявить все тайное ме[19], доверенное ему, ибо жизнь фехтовальщика целиком от этого зависит, хотя и не принадлежит ему. До тех пор, пока человек прибегает к приобретенной технике, чтобы нанести поражение противнику, ему придется неотрывно следить за каждым движением меча противника. Это приведет его в конце концов к «остановке ума», какой бы краткой она не была. Надо сохранять свой ум в постоянной текучести так, чтобы ударить врага в тот миг, когда он допустит «суки»[20], т. е. прилипнет к мечу взором.
Это прилипание и есть «остановка», а остановиться хоть на мгновение, — значит, дать врагу возможность нанести удар. Это и есть суки. Суки буквально значит «интервал расслабления». В борьбе не на жизнь, а на смерть, человек испытывает величайшее напряжение, и миг расслабления влечет за собой смертельный удар.
То, что можно назвать «физической остановкой», исходит из гораздо более глубокого источника. Достаточно малейшего ощущения страха смерти или ничтожнейшей привязанности к жизни — и ум теряет свою текучесть. Текучесть — это беспрепятственность. Если ваш ум лишен страха, свободен от всех форм привязанности и является сам себе хозяином, тогда он не знает препятствий, промедления, остановок и увязания. Тогда он следует своим путем, как вода. Он, как ветер — дует, куда пожелает. Его можно уподобить и кругу с центром где угодно, ибо у него нет окружности, нет и центра. Онтологически, буддийские философы называют это состоянием пустоты (шуньята). Художники могут и не достигать этой высоты сознания, которая не является сознанием в обычном смысле. Но они должны испытать нечто сходное с этим, не вполне это сознавая. Когда фехтовальщик, подобно тому, как это делают дзенские мастера, сравнивает свое искусство с отражением луны в воде, он передает свое состояние неосознаваемого, в котором держит свой меч, будто не держит, и фехтует, будто не фехтует.
С духовной точки зрения, это состояние не-эгоизма или отсутствия «Я», Именно это противостоит всему, что приходит извне. Именно эта жесткость не дает нам принять все, с чем мы встречаемся и что нам противостоит. В детях явственно преобладает бессознательное, что их выгодно отличает от нас. В нас преобладает интеллект, который выбирает и решает, и эти его качества отвращают нас от «да будет так». Без чувства эго или «я» — нет моральной ответственности, но божественное превосходит мораль. Так и искусство. Оно пребывает в абсолютной свободе, но там, где нет свободы — нет и искусства. Свобода, творчество, мею — это синонимы. Таково и искусство фехтования. Пока фехтовальщик не достиг состояния свободы, в котором нет жесткого эго, у него не будет меча, который дает жизнь, а будет лишь оружие для убийства.
19
Мею, дайю или просто ме — эти слова очень трудно понять людям англоязычной культуры. Это определенное художественное качество, его можно воспринять не только в произведениях искусства, но и во всем, — в Природе и Жизни, меч в руках фехтовальщика обретает это качество, когда он не просто выявляет техническую умелость, приобретенную в результате терпеливых занятий под руководством опытного учителя, мастера фехтования; ибо ме — это нечто оригинальное, изначальное и творческое, и оно возникает у каждого из его собственного неосознаваемого. Руки могут двигаться согласно такой технике, которой обучили фехтовальщика, но когда техника, обобщенная в правилах и универсальная, претворяется рукою мастера, тогда и возникает непосредственность и личное творчество. Ме можно отнести и к уму, и к инстинктивной деятельности разных животных: так, например, бобер строит свой дом, паук ткет свою паутину, муравей создает свой замок. Все это чудеса природы. Фактически ме похоже на вселенную. Вселенная же, — это проявление ума Мастера, и мы, люди, одно из чудесных его достижений. Пока мы до предела напрягаем свой ум, мы лишь временные существа, далеко превзойденные самой Природой с ее неисчерпываемой ме. Пробуждение сознания было величайшим событием в ходе эволюции. Благодаря его практическому приложению, мы смогли проникнуть в секреты Природы и заставить их служить нашему образу жизни, но в то же время мы утеряли многое, чем так щедро наградила нас Природа. Мне кажется, что функция человеческого сознания в том, чтобы все глубже и глубже погружаться в свой источник — неосознаваемое. У неосознаваемого есть слои разной глубины: биологический, психологический и метафизический. Одна нить пронизывает все эти слои, и дзенское учение заключается в том, чтоб ухватить в целостности все эти уровни. Некоторые искусства, как, например, фехтование или чайная церемония, не учитывая этого, обретают лишь часть этой нити, ибо не учитывают вышеизложенного подхода к своей деятельности.
20
Суки — «пространство между двумя объектами» или «щель, трещина в одном предмете». Когда непрерывность прерывается и появляется разрыв — это суки. Когда напряжение падает и появляются признаки расслабления — это суки, т. е. «останавливание». В этот миг появляется возможность нанести удар. На автопортрете Миямото Мусаси (великого фехтовальщика и художника 17 в.) его поза полна суки, дабы ввести противника в заблуждение и повергнуть его, когда он поверит в это. Это называет «открытый со всех сторон», (хашю бираки).