В «Дороге в Средьземелье» я уже писал о том, что в XIX веке дисциплинированность идеализировалась как главная из добродетелей Британской империи, и самому Толкину в реальной жизни это качество было не чуждо. В своей лекции о «Беовульфе», прочитанной в 1936 году, он упомянул о тех своих современниках, «что… слыхали о героях и даже видели их своими глазами»[26], наверняка имея в виду свою собственную воинскую службу. Вне всякого сомнения, он с гордостью осознавал, что за время Первой мировой войны высшей воинской награды, Креста Виктории, удостоились семнадцать его однополчан из Ланкаширского фузилерного — больше, чем в любом другом подразделении. Но между современными героями войны и древними героями очень заметен контраст в манере поведения. Последние, например, практически не знакомы с понятием заботы о других людях — в сагах никого не восхваляют и уж тем более не вознаграждают за спасение раненых под обстрелом. Первые (по правилам приличия) не руководствуются личными мотивами и жаждой славы: сегодня, когда мы встречаем такие эпизоды в эпосе или сагах, они кажутся нам нескромными и хвастливыми.
И все же Толкин наверняка задумывался: неужели между ними нет связи, совсем никакой? Или же дистанция между битвами в Темные века и сражениями эпохи Первой мировой войны примерно такая же, как между Горлумом и Бильбо: на поверхности они совершенно разные, но в глубине между ними есть что-то общее? Судя по всему, именно так и получилось с Бэрдом.
Поверхностный конфликт, вызванный различиями в манерах поведения, который помогает прийти к глубокому пониманию единства, в конечном счете является основной темой (и даже основной моралью) «Хоббита». Такой поверхностный конфликт с самого начала используется для создания комического эффекта, например в главах 1 и 2, когда «деловой вид» Бильбо вступает в противоречие с манерой автора и Торина. Бильбо говорит как истинный представитель буржуазного мира, упрямо твердя: «Я также хотел бы подробнее услышать о степени риска, о непредвиденных расходах, о том, сколько времени отводится на все это предприятие, о вознаграждении и прочая, и прочая», — и автор тут же издевательски переводит его деловую речь на нормальный человеческий язык: «Под этим подразумевалось: „Что перепадет мне? И вернусь ли я живым?“». Но Торин превосходит и автора; его послание — настоящая пародия на деловые письма: «Условия — оплата при вручении искомого размером до, но не превышая, четырнадцатой части общего дохода (буде таковой случится). Возмещение путевых издержек в любом случае гарантировано, похоронные издержки ложатся на Кº или на ее представителей (если меры не приняты покойным заранее)». Такие слова и словосочетания, как «оплата при вручении искомого», «доход», «издержки», не использовались и не могли использоваться в Средние века: первое употребление слова profit [в русском переводе — «доход»] в его современном значении зафиксировано в Оксфордском словаре как датированное только 1604 годом. С другой стороны, в современном договоре редко когда встретишь фразу «буде таковой случится» применительно к доходу или осознание того, что похоронных издержек может не быть в том случае, если одна или несколько договаривающихся сторон будут съедены (хотя Беовульф в строках 445–455 одноименной поэмы говорит именно об этом). Даже подпись на послании — «Торин и Кº», — и та видится двусмысленной. Выражения «…и компания» или «…и партнеры» прочно вошли в современный деловой оборот. Но «Торин и К°» — это вовсе не компания с ограниченной ответственностью, но «компания» в самом древнем смысле — спутники, сотрапезники. При этом первом столкновении подчеркнуто взрослая манера общения Бильбо терпит сокрушительное поражение. Его речь помпезна, уклончива и полна самообмана, который гномы легко разоблачают своим осознанием реальных шансов.
26
Здесь и далее русский текст эссе «„Беовульф“: чудовища и критики» приводится в переводе М. Артамоновой. Цит. по: