Выбрать главу

К пиршеству приступил богатырский стан.

Вот на пятнадцатый день к нойону пришли

Все племена четырех Кинясовых стран,

Жители покоренной Кинясом земли.

Джангар-нойон даровал свою милость всем,

Снял он с подвластных племен мангасский ярем.

Джангар великий верности принял обет,

Принял присягу на год и тысячу лет,

И приказал Ке Джилгану Джангар-нойон

Ведать перекочевкою вольных племен.

Башню Киняса разрушив, к Бумбе своей

Двинулось полчище желтых богатырей,

Хана Киняса, мангасского палача,

Вместе с Цаганом его - за собой волоча.

Неукротимый Хонгор помчался вперед.

Так восклицал он: «Видно, всему свой черед,

Вечного нет на этой земле ничего.

Вот наконец наступило мое торжество!

Вот он, день моей мести, сверкавший вдали!

Братья! Тащите их по лесам и горам!

Братья! Тащите их по степям и морям!

Братья! Да вспомнят они, как меня волокли!

Как превратили мое молодое лицо,

Солнцу подобное, в тлеющую золу;

Как мое статное тело скрутили в кольцо;

Как волокли меня со скалы на скалу;

Как раздробили двенадцать ребер моих;

Как не давали мне в жарких пустынях сухих

Капельки влаги в течение многих недель;

Как привязали меня ко хвосту коня;

Как, черноверцы, придумывали для меня

Пытки, народам неведомые досель!»

Джангар отправил вперед четырех гонцов,

И повелел глашатаям славный нойон:

«Четверо ханов мангасских побеждены!

К башне Богдо соберите со всех концов

Подданных необозримой нашей страны,

На торжества зовите, на пир, на арзу!»

Всадники мчались, опережая грозу,

Беркутом быстрым казался каждый скакун,

И расстояния в целых двенадцать лун

Богатыри покрывали в двенадцать дней.

У пестро-желтой башни сошли с коней.

Возле сандалов кудрявых, в прохладной тени,

В многозеленом лесу расселись они,

А скакунов отпустили на бархат травы.

И, приготовленную во дворах Сунгурвы -

Первого богача необъятной земли,—

Знатных нойонов сыны араку везли

На пятистах вороных, запряженных в арбы.

В сутки тысячу раз от Эрцеса-реки

Мчались арбы с бурдюками хмельной араки.

Радостно пиршество после долгой борьбы!

Семьдесят языков благодатной земли

К башне стекались. С поклоном и аракой

Ханы шести государств к нойону пришли,

Празднества длились дважды сто сорок дней

Так утвердился в стране желанный покой.

Солнце бессмертия засияло над ней.

Счастья и мира вкусила эта страна,

Где неизвестна зима, где всегда — весна,

Где, не смолкая, ведут хороводы свои

Жаворонки сладкогласные и соловьи,

Где и дожди подобны сладчайшей росе,

Где неизвестна смерть, где бессмертны все,

Где небеса в нетленной сияют красе,

Где неизвестна старость, где молоды все,

Благоуханная, сильных людей страна,

Обетованная богатырей страна.

Послесловие переводчика

Когда приходилось спрашивать шестилетнего калмыцкого мальчика: «Где находится ближайший хотон?»- он уверенно отвечал: «Поезжайте на северо-восток».

Этому не надо удивляться. В обширной степи, в этом ковыльном океане, географические понятия входят в сознание с детства: иначе не проживешь. Здесь мало рек, крупных дорог, редки дома,— поневоле развивается острая наблюдательность. Опознавательными знаками путнику служат незаметное изменение цвета травы, неглубокая балка, одинокий тополь. Вы видите горизонт: зеленая краска сливается с темно-синей, и какие-то золотые дуги то возникают, то пропадают. А калмык скажет вам, что вдали — пологий холм, что по холму скачут сайгаки (антилопы), что всего их шесть, что матка оторвалась от них на расстояние длиною в повод коня.

Этой наблюдательностью, поистине поразительной, отмечена богатая изустная поэзия калмыков. В "Джангариаде" первоначальная, стихийная наблюдательность стала высоким искусством, воссоздающим тончайшие оттенки живого слова, душевных движений.

Поэтическая ткань «Джангариады» замечательна соседством очень сложных, исполненных символического значения рисунков с самыми простейшими узорами, философские стихи сменяются по-народному остроумными стихами-загадками.

Отец спрашивает у дочери-невесты:

Что тебе, желанная, дать,

Что тебе в приданое дать?

Дочь просит дать ей весь последний приплод скота. Мудрецы объясняют удивленному хану-отцу эту просьбу так: «Всему нашему племени следует перекочевать в страну жениха».