— Не пойму одного: как ты сумел провести машину и не забрызгать ее грязью? Ведь я представлял себе нашу дорогу сейчас и был убежден, что авто застрянет. А грузовичок, можно сказать, чистехонек.
— Я же говорю тебе, старик, что у нас много новостей, — ответил Джек с легким раздражением. — Неужели не можешь потерпеть две минуты? Сейчас поедем, и все узнаешь.
Чарли засмеялся, предвкушая удовольствие, и уселся на подушку сиденья.
— Что же, новости касаются и дороги от станции до коммуны? — спросил он ехидно.
— Да, касаются и дороги.
Джек перевел рычаги. Машина пошла.
— Ну, рассказывай скорей! — закричал Чарли. — А то я подохну от любопытства.
— Не знаю даже, с чего начать, — заговорил Джек неуверенно. — Придется, пожалуй, с философии. Ты знаешь, старик, что в Советской стране все находится в движении. Здесь мы не держимся за старое, а наоборот, идем все время вперед и не жалеем вчерашнего дня.
— Да, я это знаю. Без изменения остаются только дороги, — вставил Чарли.
Он сказал эту фразу и сейчас же замолчал. Наклонился из окна над дорогой и начал рассматривать ее с большим вниманием. В ровном ходе автомобиля он почувствовал что-то новое. Уж он ли не знал здесь каждого поворота и выбоины!
— Кажется, я ошибся немного насчет дороги, — наконец сказал он смущенно. — Что-то тут делали без меня и по дорожной части. Подсыпали щебнем да, кажется, прошлись и трамбовкой. Вот о каком сюрпризе писал ты мне, старик! Ну, да говори же, Джек, в чем дело?
— Ну, ремонтировали мы немного дорогу, и все, — ответил Джек деланно равнодушным тоном. — Без этого нельзя было обойтись. Ведь движение-то увеличилось раз в десять.
— Ну уж и в десять? — неуверенно усомнился Чарли. — Чего бы ему увеличиваться в десять раз?
— У нас произошли большие изменения в организации хозяйства, Чарли. Все колхозы в окрестностях решили соединиться для пахоты. Образовалось и много новых за эту весну. Середняки здорово расшевелились. Ну, ты сам понимаешь, это отразилось и на движении.
— Ясное дело. И мы, конечно, вошли?
— Ну да.
— И большой клок земли получился в общей сложности?
— Порядочный. Если считать на американские меры, то около сорока…
Машину сильно качнуло в этот момент. Джек оглянулся:
— Ишь ты, выбоина!
— Чего около сорока, старик? — закричал Чарли.
— Около сорока тысяч акров, хотел я сказать.
Чарли неопределенно хмыкнул:
— Да… ничего себе хозяйство! И в Америке не много таких. Но, между нами говоря, дружище, я не приветствую этого соединения. Ведь с ума сойти можно, прежде чем осилишь посев на таком кусочке. Конечно, попробовать следует, но, прямо говорю, трудное дело. Телефонов нет, дороги неважные. Я думаю, не родился еще человек, который мог бы к сроку закончить сев на таком куске при наших условиях.
Джек промолчал.
— А верно, — продолжал Чарли, — кто же будет председателем такого огромного объединения?
— Да, собственно, предложили мне, — ответил Джек тихо, как будто стесняясь.
— Ну, и ты, конечно, отказался?
— И не подумал!
Чарли крякнул.
— В таком случае я предсказываю, что ты сядешь в грандиозную калошу. Как же ты, умная голова, думаешь справиться с этим делом?
— А сколько нас человек работает, Чарли? Ты позабыл? Я и на тебя рассчитываю.
— Я-то, конечно, помогу. Вот приеду, побреюсь и стану на работу. Только, сказать по совести, что такое я один, когда хозяйство величиной чуть ли не с Панамскую республику? Это не наша покойная ферма в коровий носочек. Лошади-то фуражом обеспечены?
— Средне.
— Я так и думал. Теперь позволь задать тебе нескромный вопрос, старик. Ведь с осени под зябь пахали здесь мало. Сколько же вы осилили новой пахоты на сегодняшнее число?
— Вчера к вечеру было восемьдесят процентов.
— Как же это вы сумели?
— А ты подумай хорошенько.
— Неужели вам удалось раздобыть немножко машин, Джек? — спросил Чарли очень робко.
— Ну конечно.
— Подцепили десяток тракторов?
— Нет, с десятком тут не управишься.
— Что же, два десятка?
— Не угадал.
— Полсотни! — закричал Чарли с восторгом.
— Поднимай выше. Если считать с нашими, то будет шестьдесят пять.
— Брось!
— А вот представь себе.
В эту минуту они въехали во двор коммуны, и Чарли увидел перед собой не старый, знакомый двор, а что-то совершенно новое, словно они ошиблись адресом.
Там, где раньше бродили белые куры, где была площадка для тенниса, вытянулся длинный дощатый сарай под толевой крышей, и искры кружились над его железной трубой. Очевидно, здесь были мастерские. Вокруг теснились в очереди на ремонт самые разнообразные машины. Здесь были и рондали со своими отполированными дисками, носастые сеялки, широкие железные бороны. Даже один комбайн, как дом, выглядывал с заднего плана. Его время работать еще не пришло, и он стоял пока тихо за другими машинами — новый, лаковый, многообещающий.
Чарли заметил также на дворе несколько грузовых автомобилей, цистерну для керосина и пяток триеров. Двое незнакомых рабочих возились у огромного гусеничного трактора — катерпиллера. Трактор был похож на утюг, на лодку, на танк, и высокое сиденье тракториста на нем было покрыто хорошей кожаной подушкой.
Джек остановил машину у катерпиллера. Чарли выскочил и ударился коленкой о гусеничную передачу.
— Ой! — закричал он весело. — Честное слово, здесь ничему не знают меры! Раньше была пустыня, а теперь невозможно повернуться, чтобы не разбиться о машину. Как же, Джек, называется вся эта благодать?
— Машинно-тракторной станцией, Чарли. По счастливому стечению обстоятельств, ее развернули здесь экстренно, в середине апреля.
— Но почему же именно на нашем дворе?
— По десяти причинам, Чарли. Во-первых, все наши коммунары умеют работать на тракторах, что они сейчас и делают. Во-вторых, у нас электричество. В-третьих, мастерская. В-четвертых, мы оказались в центре участка. В-пятых, у нас артезиан. В-шестых…
— Понимаю, понимаю, — перебил Чарли. — О причинах довольно. Мне бы хотелось узнать теперь, откуда же все это взялось? Ведь тракторы не падают с неба, тем более катерпиллеры. А мы за них не выплачивали.
— Да, но каждую осень мы возили зерно на пункт. Помнишь, я еще протестовал один раз, и мы уехали с тобой из коммуны. Так вот теперь это зерно вернулось к нам в виде машин. И нам будет легче работать, дружище.
— Понятно. Идем здороваться с товарищами.
— Но все они на работе, сказал я тебе. В такую пору здесь никого не бывает. Впрочем, директор станции — вон он…
— Где?
Чарли оглянулся, но не увидел никакого директора. Правда, из конторы огромными шагами, вернее, даже прыжками к нему приближался улыбающийся Николка Чурасов. Но он нисколько не был похож на директора.
— Здорово, Ифкин! — закричал Николка. — Ну как?
— Да вот поправился.
— Поздравляю! Я, брат, директорствую здесь, разрываюсь, а все-таки остался тебя подождать. Когда можешь стать на работу?
— Минут через двадцать выйду. Мне хочется только помыться и посмотреть наших кур и свиней.
— Успеешь, там все благополучно. А вот здесь похуже. Эта «катя»,[4] — Николка потрепал рукой катерпиллер, — все время из строя выходит, не управляются с ней. А машина новая. Можешь ты образец ударной работы показать? Знаешь, так, чтобы всех обогнать, новый рекорд установить и без единой поломки. Можешь?
— Постараюсь, — ответил Чарли конфузливо.
— Мы тебя бригадиром в пичеевскую группу назначим. Она у нас позади плетется в соревновании, прорывчик там, скрывать нечего. Подкулачники еще не вывелись и бузят. Новую лазейку себе нашли: против сдельщины возражают. Надо нам все преимущества высокой выработки показать. Так как же, можешь?
— Я бы хотел сначала все посмотреть, — коротко ответил Чарли.