«Перспективность» (термин, обозначающий особого рода умение в традиционной американской политике) была требованием, предъявляемым всем общественным деятелям в 1957 году, когда Кеннеди начал всерьез планировать выдвижение своей кандидатуры, и было очевидным, что, согласно ему, случай Кеннеди был безнадежен[4]. С точки зрения Демократической партии на перспективность (Республиканская имела свой, несколько отличный взгляд), Кеннеди был выдвинут от «не того» штата: Массачусетс имел только 14 голосов, хотя, тем не менее, устойчиво оставался «демократическим» штатом. Перспективным демократом считался тот, кто был выдвинут от крупного нецентрального штата — такого, как, например, Нью-Йорк или Иллинойс, — чей статус «любимого сына» мог помочь ему достичь дня выборов. Кеннеди был очень молод: 29 мая 1957 года он отпраздновал только сороковой день рождения (Линдон Джонсон, грозный лидер демократов в Сенате, обычно называл его не иначе как «молодой человек»). Он был американским сенатором, особо не отличающимся ни заслугами, ни усердием. По традиции, при выдвижении в кандидаты на пост президента предпочтение отдается губернаторам штатов перед членами конгресса, так как обычно в их полномочия входит формирование делегаций на встречи и съезды, а также благодаря их опыту исполнения власти, что, как принято думать, является лучшей подготовкой для президентства, чем опыт обычного законодателя; кроме того, сенаторы, если они дойдут до тура голосования на национальном уровне, могут на своем пути встретить недоброжелателей там, где губернаторы благополучно избегнут. Далее, Кеннеди вызывал нарекания со стороны либерального крыла партии из-за двусмысленных заявлений относительно сенатора Джозефа Маккарти, злого гения антикоммунизма, и того, что был сыном миллионера, нажившего состояние «пиратским» способом, Джозефа П. Кеннеди, известного своей сомнительной деловой карьерой и либеральными взглядами на внешнюю и внутреннюю политику. Наконец, для большинства людей последним и наибольшим минусом Джона Кеннеди являлось то, что он был католиком (хотя бывший президент Гарри С. Трумэн, будучи убежденным баптистом, заметил, что больший интерес вызывает земной, чем небесный отец кандидата в президенты). После того, как в 1928 году великий Эл Смит был блистательно разбит Гербертом Гувером, лидеры Демократической партии решили более никогда не выдвигать католика кандидатом в президенты[5].
Но времена изменились, и Кеннеди был достаточно умен, чтобы понять это. Деньги его отца, практичность и влиятельность не были лишними, а его молодость могла стать ценным качеством. Во время президентства Эйзенхауэра Америка процветала, но даже у тех, кто дважды проголосовал за него и сделал бы это еще раз, не будь 22-й поправки Конституции, запрещающей переизбрание президента на третий срок, оставалось чувство, что страна понемногу теряет свой путь под его патриархальным, осторожным руководством; возможно, Америка была очень благополучна и убаюкана, потеряла свое ощущение цели, что могло позволить ужасным советским коммунистам застать ее врасплох; чтобы справиться с этой проблемой, вызывающей беспокойство, Эйзенхауэр создал комитет, призванный выработать «цели американцев». Экономическая политика Эйзенхауэра справедливо может быть оценена как умеренно консервативная: три спада за восемь лет — это достаточно много в век господства кейнсианских методов и открытий. И даже сам Эйзенхауэр чувствовал, что в каком-то смысле Америка миновала свой пик расцвета: разрушения, причиненные Европе и Азии во второй мировой войне, давно стали достоянием прошлого, и уникальное положение Соединенных Штатов как единственной страны, благополучно вышедшей из нее, также переставало соответствовать действительности. В экономике росло число успешных конкурентов, и горы золота, хранящиеся в Форт Нокс, начинали таять. Пришло время перемен; причиной тому могла быть и энергия молодежи. Это всеобщее настроение было столь сильно, что не только Кеннеди, но и Ричард Никсон (которому тогда было 48 лет) сделал это одним из тезисов своей предвыборной программы в 1960 году; и, возможно, именно недостаточная убедительность выступлений Никсона на эту тему по сравнению с Кеннеди (в качестве вице-президента Айка он должен был поддерживать политический курс, начатый Эйзенхауэром) и лишила его победы.
Действительно, не являлось препятствием то, что Кеннеди был сенатором — скорее это выглядело преимуществом, поскольку из пяти основных соперников, выдвинувших свои кандидатуры от Демократической партии на выборах 1960 года, четверо были сенаторами (Кеннеди, Джонсон, Хамфри, Саймингтон), а пятый, Эдлей Стивенсон, не имел никакого преимущества, кроме того, что однажды занимал пост губернатора Иллинойса. С расширением федерального правительства сенаторы получили большую возможность влиять на положение дел в своих штатах, а во время «холодной войны» внешняя политика стала одной из важнейших сфер интересов. Без преувеличения можно сказать, что это было делом жизни и смерти, и ни один губернатор даже не мог надеяться конкурировать с сенатором в этом вопросе, если только они не переходили, подобно Стивенсону и Нельсону Рокфеллеру от Нью-Йорка (республиканец), из госдепартамента США в законодательный орган штата. Из двадцати двух кандидатов на посты президента и вице-президента, выдвинутых от основных партий в период с 1960 по 1988 год, семнадцать были членами либо Сената, либо Палаты Представителей; трое, включая Кеннеди, работали в обоих местах; и пятеро имели большой опыт исполнительной власти в штатах. Это была эра «своих людей Вашингтона», и она клонилась к закату очень медленно — первыми сигналами тому были появление Джимми Картера и Рональда Рейгана, оба — бывшие губернаторы, и оба открыто выступали против того, что, как они считали, было коррумпированным и неэффективным правительством «с Кольцевой дороги»: Кольцевой дорогой называлась скоростная автострада, построенная в 60-х годах и опоясавшая округ Колумбию и Большой Вашингтон, которую вызвало к жизни непрерывное расширение федерального правительства и увеличивающееся количество людей, которые хотели иметь с ним дело. Дорога была символом этой эры, весьма ей соответствующим, — как во время ее расцвета, так и упадка. В 1957 году, в самом начале этого периода, Кольцевая дорога только планировалась, и доверие федеральному правительству было все еще очень сильно, так что отождествление ее с Вашингтоном не являлось недостатком.
Католицизм Кеннеди также мог обернуться для него плюсом. Следует сказать, что демократы признали право голоса за католиками с 1798 года, когда был принят закон об иностранцах; и с 1850 года, когда республиканцы унаследовали нативизм, антикатолики голосуют от Американской, или «Ничего-не-знаю», партии. В свою очередь, отождествление избирательного права католиков с движением рабочего класса в растущих городах стало основой усиления демократов на всем Юге и обеспечило массовую поддержку множества людей при проведении «Нового курса». Но в 50-х годах дети выходцев из рабочего класса стали называть себя средним классом и селиться в пригородах; католики ощущали привлекательность Республиканской партии. Антикоммунисты казались более надежными, чем Демократическая «ялтинская» партия, которая якобы уступила Китай «красным» и не смогла сделать ничего лучше, чем завести в тупик войну в Корее. Кеннеди, католик ирландского происхождения, который осудил администрацию Трумэна за то, что она потеряла Китай («То, что сохранила наша молодежь — растратили наши дипломаты и президент»), мог воззвать к традиционной верности ирландцев и католиков, как никакой другой кандидат; и, хотя это не могло оказаться недостаточным для победы на выборах (так как на другой стороне было много предубежденных протестантов), но, как ни парадоксально, вполне хватило бы для выдвижения в кандидаты: его кандидатура могла иметь сильную привлекательность в больших городах демократов, таких, как Чикаго, Бостон и Нью-Йорк, где еще была жива старая политическая машина — или, по крайней мере, не совсем мертва.
Как бы то ни было, занятие определенного поста в партийной структуре предполагало проверку на перспективность, что, говоря откровенно, начало терять свое значение. Этим занимались высокопоставленные руководители и государственные лица, которые, с тех пор как была официально организована Демократическая партия, обычно распоряжались и контролировали работу, выдвигая тех или иных кандидатов. Закон и политика им не были безразличны, но их первостепенные интересы прежде всего были нацелены на победу, и выбранные ими кандидаты (кроме тех случаев, когда в 1896 году избиратели с ними не согласились, или когда в 1924 году выборы затянулись настолько, что все были буквально истощены, работая, пока не остался один-единственный кандидат) должны были иметь, согласно их холодному суждению, наилучшие шансы на выигрыш или, по меньшей мере, иметь право участвовать в гонках. В начале XX века участие в первичных выборах мало влияло на результат, и в 1952 году они были отменены президентом Трумэном как «очковтирательство». Но через несколько недель после этого замечания Трумэн был посрамлен сенатором Истесом Кефаувером, победившим его на первичных выборах в Нью-Гемпшире, что заставило президента объявить не только о своей отставке из-за проигрыша, что само по себе уже было достаточно плохо, но и о походе против первичных выборов в других местах, которые попали в почти непреодолимую зависимость от партийной политики выдвижения кандидатур с ее жесткой ставкой на лидерство. Кефаувер был остановлен губернатором Эдлеем Стивенсоном, чья перспективность была выше, хотя он не участвовал в первичных выборах, сопутствующих выдвижению в кандидаты; но в 1956 году, когда снова понадобилось остановить Кефаувера, Стивенсону на первичных выборах пришлось потрудиться, чтобы тот не обогнал его, и на сей раз на финишной прямой шансы их были примерно равны. Со всей очевидностью первичные выборы приобрели новое значение, и кандидат, который умел продемонстрировать свою способность и желание выиграть все выборы или, по крайней мере, те, где он выдвигал свою кандидатуру, мог не опасаться таких препятствий, как неодобрение Элеоноры Рузвельт, или того, что он был выдвинут от небольшого штата. Теперь перспективность понималась иначе, по-новому, и это был единственный путь, подходящий Кеннеди, так как только таким способом он мог развеять сомнения боссов на свой счет. К тому же он выглядел многообещающе. Кеннеди принадлежал к типу кандидатов, умеющих вызвать интерес избирателей, а благодаря богатству его отца у него было достаточно денег, чтобы совершать поездки и встречаться с ними.
4
Классический анализ перспективности Д. У. Броугэна. Введение в американскую политику. Лондон, Хэмиш Гамильтон, 1954. С. 196–202.
5
Как мы увидим, не считая либералов с их неизлечимой идеологией, время мало изменило мнения по одному из самых больших вопросов современности. Считалось, что демократ будет продолжателем «Нового курса» и сможет как следует противостоять русским. Остальное было неважно.