Уже через несколько месяцев после знакомства они стали регулярно встречаться у Льюиса в Модлин-Колледж — в убого обставленных, неопрятных комнатах с тяжёлыми бархатными шторами на окнах, ворохом бумаг на столе и книгами, разбросанными в беспорядке по полу и сваленными кучей за дверью. Нередко приятели допоздна засиживались у камина, беседуя об истории и литературе и обсуждая достоинства и недостатки рукописей, вручённых друг другу на прочтение.
Вскоре после первой встречи Толкиен дал Льюису почитать набросок своей «Жесты о Берене и Лутиэн» (впоследствии переименованной в «Лэ о Берене и Лутиэн»[73]), и тот сделал на полях немало полезных замечаний. Очевидно, Льюис к этому времени уже понял, что Толкиен может обидеться на прямую критику. Поэтому он прибегнул к своего рода игре: критические замечания по поводу «Жеста о Берене и Лутиэн» он распределил как реплики между тремя вымышленными критиками — Шиком, Пибоди и Памперниклем.
Но не исключено, что на самом деле беспокоиться ему не стоило. Толкиен и вправду был чувствителен к критике, но при этом умел прислушиваться к мнению людей, внушавших ему уважение. Так, в своё время он без возражений принимал советы друзей из ЧКБО, когда те старались тактично удержать его от ошибок. Теперь же, к концу двадцатых годов, когда двоих из старейших его друзей не осталось в живых, одно из главных мест в жизни Толкиена занял Льюис, и людей, мнение которых он ценил бы столь же высоко, было не так уж много. Показательно, что Толкиен принял к сведению все до единого его замечания и почти полностью переписал «Жесту о Берене и Лутиэн».
Итак, дружба Толкиена и Льюиса зародилась на почве литературных интересов. Однако вскоре приятели обнаружили, что у них немало общего между собой и в других отношениях. Оба любили дружеские беседы за кружкой крепкого пива, обоим нравилось декламировать древние тексты и свои собственные сочинения.
Всего за несколько недель до знакомства с Льюисом, по окончании второго семестра на посту профессора англосаксонского языка, Толкиен основал клуб любителей исландской литературы под названием «Углегрызы». Название это он произвёл от исландского слова «Kolbíter», означавшего людей, который зимой садятся к огню так близко, что «грызут уголь». «Углегрызы» собирались по вечерам, чтобы читать вслух исландские саги, — в этом и состояло единственное предназначение клуба.
К осени 1926 года Льюис по приглашению Толкиена вошёл в число «Углегрызов». Исландского он почти не знал, но быстро учился и постепенно отваживался декламировать всё более и более сложные фрагменты. В этом отношении Льюис не был одинок. Правда, в клубе состояло несколько выдающихся знатоков исландского — таких, как профессор оксфордского факультета сравнительного языкознания Г.Э.К. Браунхольц или профессор византийского и современного греческого Р.М. Докинс. Но кое-кто из «Углегрызов» разбирался в древних языках ещё хуже Льюиса. Профессор английского языка из Эксетера, аристократ Невилл Когхилл, не знал исландского вовсе, а бывший патрон Толкиена из университета Лидса, Джордж Гордон, в этой области также был всего лишь начинающим энтузиастом.
Клуб «Углегрызов», как и все прочие общества такого сорта, давал повод не столько для серьёзных исследований, сколько для дружеских встреч за кружкой пива, помогающих снять напряжение после трудного дня. Но свою первоначальную задачу — прочесть вслух все основные исландские саги — «Углегрызы» всё-таки исполнили к началу тридцатых годов. После этого общество постепенно распалось, и Толкиен с Льюисом вошли в другой литературный клуб — клуб «Инклингов», основанный старшекурсником Эдвардом Тэнджи Лином и собиравшийся еженедельно в стенах Юниверсити-Колледжа.
Лин, редактор университетского журнала «Исида» и начинающий писатель, организовал этот клуб для молодых авторов, чтобы они могли встречаться и читать друг другу свои неопубликованные сочинения. В 1933 году Лин покинул Оксфорд и занялся журналистикой и радиовещанием. Собрания клуба прекратились, но ещё до конца семестра некоторые его члены, в том числе Толкиен и Льюис, решили возобновить встречи у Льюиса в Модлин-Колледже, сохранив за собой прежнее название — «Инклинги». Происхождение его было неизвестно, но и Толкиену, и Льюису слово «Инклинги» нравилось своей многозначностью и заложенным в нём намёком на то, что члены клуба лелеют грандиозные замыслы, а также тем, что оно весьма подходило учёным и писателям, в жизни которых столь важную роль играют чернила[74].
73
«Жеста» (от фр. chanson de geste — «песнь о деяниях») — средневековый литературный жанр, поэма о героических деяниях. «Лэ» (англ. lay — «баллада, песнь») — средневековый литературный жанр, короткая поэма, обычно романтического содержания. — Прим. перев.
74
Англ. inkling — букв. «намёк», «отдалённое представление» или «слабое подозрение»; англ. ink — «чернила». — Прим. перев.