Толкиен внимательно выслушал друга и, когда Льюис добрался до этого вывода, вскинул руки, словно желая сказать: «Но как же в таком случае ты можешь полагать, будто история Христа — это всего лишь древняя легенда?». А затем Толкиен выдвинул аргумент, который коренным образом изменил всю жизнь его друга.
Мифы, — объявил он, — это не ложь. Всякий миф вырастает из зерна истины и несёт в себе особое, неповторимое культурное значение. В основе христианства лежит то, что Льюис называет «мифом о Христе». Что ж, хорошо, — продолжал Толкиен, — называйте это мифом, если вам угодно, но имейте в виду, что миф этот сложился на основе реальных событий и был вдохновлён глубочайшей истиной. В конечном счёте, все мифы правдивы, — заключил он, — а тот «миф», что составляет ядро христианской веры, в довершение ещё и указывает человеку путь к духовному бытию, к сокровенной духовной истине.
Обращение последовало не сразу, но очевидно, что эта беседа заставила Льюиса подойти к проблеме веры по-новому. Некоторые христианские догматы Льюис так и не принял; похоже, интеллект по-прежнему преграждал ему путь к безоглядной вере. Одному из своих друзей он написал однажды: «Не понимаю, как это меня — меня! — угораздило поверить в эту небылицу?»[87]. Однако же, всего через две недели после этого разговора с Толкиеном и Дайсоном Льюис сообщил в письме своему другу Артуру Гривсу, что отказался от своих давних убеждений в пользу христианской веры и отныне считает себя христианином.
Этот знаменательный разговор не только показывает, до какой Льюис зависел от Толкиена в своих философских воззрениях, но и наглядно иллюстрирует типичный для обоих писателей способ рассуждения и помогает понять, как эти раздумья отражались в их произведениях. Мысль о том, что ядро христианства составляет «правдивый миф», в дальнейшем питала вдохновение Льюиса на протяжении всей его литературной карьеры. Именно на этом принципе основаны и его знаменитые «Хроники Нарнии» (которые Толкиен, кстати сказать, терпеть не мог), и его научно-фантастическая трилогия — «За пределы безмолвной планеты» (1938), «Переландра» (1943) и «Мерзейшая мощь» (1945). Связав Христа с давно привычными ему размышлениями о значении мифа, Льюис сперва интеллектуализировал веру, а уж затем позволил ей претвориться в инстинктивное чувство.
И всё же этот сентябрьский разговор 1931 года, придавший дружбе между Толкиеном и Льюисом новую глубину, стал, по иронии судьбы, и первым шагом к их будущему взаимному отчуждению. Толкиен искренне надеялся, что Льюис обратится в католичество, и лелеял эту надежду по меньшей мере ещё два года спустя, когда записал в дневнике, что дружба с Льюисом не только дарила ему «неизменное удовольствие и отдохновение, но и принесла большую пользу от общения с человеком честным, отважным, умным (учёным, поэтом и философом) и наконец-то, после долгого паломничества, возлюбившим Господа нашего»[88].
Однако Толкиен серьёзно просчитался. Вместо того, чтобы войти в лоно католической церкви, Льюис предпочёл вернуться к своим истокам — к одной из форм ирландского протестантизма, который Толкиену, разумеется, был противен до глубины души. И когда человек, которому Толкиен помог обрести Бога, неблагодарно примкнул к «врагам» и, более того, стал пылким апологетом протестантизма, основания их дружбы пошатнулись.
Льюис. со своей стороны, недолюбливал католиков и католичество. И он сам, и его брат Уорни Льюис, презрительно называли ирландских католиков «трясинниками». Когда же Толкиен упоминал о своих религиозных воззрениях или заводил речь о католических обрядах, Льюис с трудом скрывал отвращение.
Но, пожалуй, Толкиен не переживал бы «отступничество» Льюиса так остро, не будь они оба писателями. Обретя Бога, обретя Христа и приняв христианскую веру, Льюис немедленно вошёл в роль проповедника, благодаря которой и прославился далеко за пределами Оксфорда. Свой первый трактат — «Кружной путь, или Возвращение паломника: аллегорическая апология христианства, разума и романтизма» (1933) — Льюис опубликовал с неприличной, на взгляд Толкиена, поспешностью. «Письма Баламута», сочинённые в 1940 — 1941 гг. (главным образом, во время дежурств в рядах противовоздушной обороны), он печатал в христианском журнале, а в 1942 году издал в одной книге, сразу же завоевавшей международную известность. Эти книги Толкиену не нравились, и он полагал — возможно, не без оснований, — что Льюис не дал своим мыслям созреть и ему не достало терпения чётко определиться в своих религиозных воззрениях.
87
Из письма к Шелдону Ванокену от 17 апреля 1951 г. (цит. по: ‘Memoirs of the Lewis Family’, the Wade Collection). — Прим. автора.
88
Цит. по: Хамфри Карпентер. «Инклинги» (Humphrey Carpenter.