В мае 887 г.[399] капитул турского монастыря Святого Мартина произвел обмен с Фротарием, архиепископом Буржским и аббатом монастыря Святого Юлиана в Бриуде; в акте упоминается согласие Эда, который, похоже, отсутствовал при его подписании. Действительно, как раз в мае (887 г.) Анскерик ездил к Карлу III, чтобы получить выкуп за Париж, который следовало заплатить норманнам[400]. Можно предположить, что в то время Эд тоже ездил к императору; в самом деле, в описании борьбы, какую Парижу пришлось вести с норманнами после выплаты выкупа, он не упоминается, а с другой стороны — определенно известно, что 16 и 17 июня 887 г. он находился при императоре, который по его просьбе пожаловал ему два диплома — одним он подтверждал за турским монастырем Святого Мартина владения в Италии, которые последнему недавно вернул Эд, а другим утверждал освобождение некоего Леутарда, произведенное Гуго Аббатом[401].
Таким образом, Эд находился с Карлом III в наилучших отношениях; но пребывание при дворе должно было наводить его на мысли, какие не могли не повлиять на его будущее. После осады Парижа и спешного отхода в Суассон император[402] слег больным в Эльзасе; оттуда через Ротвеиль на Неккаре, а потом Бодман на Боденском озере, где потребовал сделать себе трепанацию черепа, чтобы немного смягчить мучившие его головные боли, он прибыл в Вайблинген, где после Пасхи созвал общее собрание. Именно там к нему явился Беренгарий, могущественный герцог Фриульский. Представитель знатного и могущественного франкского рода[403], родственник Каролингов по матери Гизеле, младшей дочери Людовика Благочестивого, Беренгарий прибыл, чтобы принести публичное покаяние за то, что в прошлом году нарушил общественный порядок, отомстив Лиутварду, архикапеллану и фавориту императора; впрочем, он собирался унизиться лишь затем, чтобы надежней осуществить месть. Потом император отправился в Кирххайм, немного северней Базеля; там он был к концу мая. Там-то его и встретил Эд. Любопытно, что к этому двору, так сказать, одновременно, прибыли Эд и Беренгарий — два человека, может быть, родственники[404], которые менее чем через год оба будут царствовать в разделенной империи. И как раз тогда был сделан решающий шаг к распаду империи: Ирменгарда, вдова Бозона, основателя королевства Прованс, привезла ко двору своего сына Людовика; Карл III признал за ним права на отцовское королевство, сохранив над ним сюзеренитет и сделав его своим «верным»[405]. Был открыт новый путь! Эд и Беренгарий смогли понять, как выкроить себе королевство внутри Империи, не создав впечатления, будто святотатственно замахиваешься на каролингское единство; они поняли, что, дав присягу на верность, совершив чисто формальный акт, ни к чему не обязывающий, можно приобрести реальную королевскую власть и не выглядеть узурпатором. Поэтому при дроблении империи в 888 г. только они из всех королей, какие тогда появятся, не считая Людовика Прованского, признают верховенство Арнульфа, преемника Карла III. Наконец, император должен был потерять в их глазах всякий престиж, если еще имел его, когда они увидели, как он, став игрушкой придворных интриг, прогнал фаворита и развелся со своей женой Рихардой. Впрочем, через несколько месяцев его падение завершилось окончательно — не только его тело, но и рассудок были теперь больны. 11 ноября при дворе, находившемся тогда в Требуре, узнали, что Арнульф, племянник императора, незаконный сын его брата Карломана, восстал и узурпировал престол; Карл III, покинутый всеми, был вынужден просить у нового короля выделить какие-нибудь владения в Швабии, чтобы он мог закончить там свои дни в мире; в ноябре он перестал царствовать, а 13 января 888 г. перестал жить. 27 ноября 887 г. Арнульф подписал диплом уже в качестве короля[406].
После пребывания в Аламаннии (в июне 887 г.) Эд исчез, или, точней, его деяния и поступки в последующие месяцы недоступны для исторического исследования; в настоящей работе такое будет встречаться даже слишком часто. Наконец, более чем через месяц после свержения императора, в самом конце года, он вновь появился в Туре, подписав акт как граф и как аббат монастырей Святого Мартина и Мармутье[407]. Ведь во время его пребывания в этом городе[408] к нему неожиданно пришли монахи Мармутье и бросились ему в ноги с мольбой помочь им в беде, утверждая, что место, где они получили постриг и рукоположение, чтобы служить Господу, обращено в ничто, что имения, прежде данные им, чтобы они могли кормиться за счет этих земель, у них несправедливо отняты; правда, они сознают, что ни место, ни время не подходят для того, чтобы пособлять им, но страшатся, что на клочок земли, который у них еще остался, обрушится новая беда, поэтому просят о праве свободно пользоваться тем, что еще осталось от их имения, и молят Эда поддержать их ради сохранения домов, территорий и садов, каковыми они владеют как в монастыре, так и в городе. В самом деле, в 856 г. аббатство Мармутье разрушили норманны[409], а его владения расхищали магнаты. Поэтому Эд, который, как, возможно, и его отец, был сам небезупречен и участвовал в подобных захватах, удивленный и испуганный зрелищем всех этих монахов, простертых у его ног[410], тронутый их Мольбами и слезами, удовлетворил с согласия архиепископа Турского их просьбу, пообещав дать и больше, если его дни продлятся. Эда тогда окружали многочисленные «верные»[411], среди которых в качестве подписанта этого акта был и его брат граф Роберт.
399
В акте об обмене
401
407
Этот акт есть B рукописи:
408
«Ego humilis miles Christi, Odo, per largitionem domni Karoli imperatoris comes… cum sisterem infra muros Turonicaecivitatis…»
410
«Subito veniens grex praefati monasterii, terrorem mihi magnum incutiens, prostraverunt se unanimes solo ante pedos meos».