Думаю, я не ошибся, придя к выводу, что нарастающая тенденция ограничивать размер семей путем убийства новорожденных — зло, тревожащее всю страну — имело почти единственной причиной, что во всех концах страны Едгин образование превратилось в фетиш. Даже если признать, что необходимо создать условия, дабы каждый ребенок был обучен чтению, письму и арифметике, обязательное государственное образование должно на этом заканчиваться, и ребенку следует приступить (при условии, что взяты все необходимые меры, чтобы уберечь его от переутомления) к овладению начатками ремесла, каким он будет зарабатывать на жизнь.
Приобрести их в заведениях, которые у нас называются школами технического образования, он не сможет; в этих школах монастырские порядки, и к реальной жизни с ее синяками и шишками они ученика не готовят, а кроме того, практически не готовят к труду на открытом воздухе. Ремесло можно изучить лишь в мастерской у тех, кто зарабатывает этим ремеслом на хлеб.
Мальчики, как правило, ненавидят всё искусственное, им подавай реальность, вещественность; дайте им шанс зарабатывать, и они скоро начнут получать деньги за труд. Когда родители поймут, что их дети, вместо того чтобы перегружать себя умозрениями, с младых ногтей начнут вносить вклад в благополучие семьи, они скоро прекратят убивать их и будут стремиться иметь такое изобилие отпрысков, какого сейчас им не надо. При нынешнем же положении вещей государство возлагает на плечи родителей непосильный груз, а потом ломает руки в ужасе от преступлений, в которых оно само и виновато.
Зло это не столь распространено среди менее «нарядных» классов населения; у них принято, чтобы ребенок в возрасте примерно 10 лет начал делать что-нибудь полезное: если у него есть ярко выраженные способности, он встает на путь, где ему предстоит добиться успеха, если же нет, то, по крайней мере, не делается еще более ни к чему не пригодным под влиянием того, что друзьям его угодно называть «образованием». Люди, как правило, находят место в жизни, и хотя иногда терпят неудачу, всё же в большинстве случаев те, кто обладает ценными талантами, отдают себе в этом отчет и умеют с выгодой продать их на рынке труда. Думаю, едгинцы начинают всё это осознавать, ибо при мне шло много разговоров, что надо бы заставить платить налог родителей, чьи дети, судя по полученным аттестатам, не приобретают должной профессиональной квалификации к 20 гадам. Уверен, что если им хватит духа довести это дело до конца, они никогда о том не пожалеют, ибо родители станут печься о том, чтобы дети с ранних лет начали зарабатывать деньги («приносить пользу обществу»), тогда как дети рано станут независимыми, и ни они не будут давить на родителей, ни родители на них, а потому и любить друг друга они будут больше, чем сейчас.
В этом и состоит истинная филантропия. Тот, кто сделал колоссальное состояние на торговле чулками и носками и благодаря собственной энергии сумел снизить цену шерстяного товара в размере одной тысячной доли пенни на фунт, — этот человек стоит 10 профессиональных филантропов. Подобные достижения так сильно впечатляют едгинцев, что человека, который за год нажил состояние свыше 20 000 фунтов, освобождают от налогов и смотрят на него, как на произведение искусства, слишком драгоценное, чтобы к нему прикасаться. Они говорят:
— Как бесконечно много должен был он сделать для общества, прежде чем ему удалось убедить общество дать ему так много денег.
Столь благоговейный страх внушает им такая деловая хватка; они смотрят на нее, как на дар, ниспосланный небом.
— Деньги, — говорят они, — это символ уважения, знак того, что для человечества сделано нечто такое, чего человечество жаждет. Может быть, человечество и не очень хороший судья, но лучшего все равно нет.
Поначалу я поражался подобным суждениям, памятуя слова высшего авторитета, что трудно богатому войти в царство небесное[24]; но под влиянием едгинцев я поневоле начал видеть вещи в новом свете и не мог не подумать о том, что тем, кто не нажил богатств, войти туда будет еще труднее.
Люди противопоставляют деньги культуре, подразумевая, что ежели человек потратил время на заколачивание денег, он не может быть культурным и утонченным, — заблуждение из заблуждений! Как будто можно найти лучшего помощника культуре, чем человек, честным путем добившийся материальной независимости, и как будто изобилие культуры будет что-то значить для человека без гроша за душой — разве что заставит его еще глубже ощутить свое положение. Юноша, которому Иисус сказал «продай имение твое и раздай нищим»[25], был, без сомнения, личностью совершенно исключительной, ежели мудрый совет не пропал втуне — как для него, так и для нищих. Насколько чаще видим мы, что человек обладает всеми замечательными качествами, кроме денег, и чувствуем, что истинный его долг состоит в том, чтобы потратить каждые полпенса, какими он располагает, чтобы убедить остальных платить ему за его услуги, и так добиться богатства. Сказано, что страсть к деньгам — корень всех зол[26]. С тем же успехом это можно сказать и про нехватку денег.