«Где она?» — кричал я.
«Где — кто?» — отвечал он.
«Где она?» — повторял я.
«Что, черт возьми, с тобой происходит? Ты что, опять свихнулся? Совсем тему забыл? Где — кто?»
Я вскочил, оттолкнул медсестру и вылетел за дверь, хотел вернуться в концертный зал. Когда я распахнул дверь, то почти ослеп от дюжины одновременных фотовспышек. Там было полно народу, полицейские, операторы, журналисты и поклонницы. Я немедленно захлопнул дверь. Не думая ни минуты, схватил стул и бросил его в закрытое окно. Стул разбил стекло, и я вылетел за ним в темноту. Слава Богу, что гримерка находилась на первом этаже; прыгая, я и понятия не имел, как высоко мы находимся. Через мгновение я лежал, уткнувшись лицом в черную уличную грязь в самом центре манчестерского даунтауна.
Я решил бежать от Аврума, фотографов, психованных поклонниц — старых и молодых. Я освободился. Я стал свободным человеком.
«Где ты?!» — кричал я посередине улицы. Бежал, не зная куда, но точно зная зачем.
«Где ты?! Вернись ко мне!»
Мой английский на тот момент оставлял желать лучшего. Все что я знал — это названия классических американских джазовых композиций и еще несколько ходульных фраз, подхваченных из кино. Я искал ее на улицах Манчестера, крича: «Изысканная Дама, где ты? Разве ты не знаешь, что есть любовь? Это начало прекрасной дружбы!»[29]
Я понимал, что меня ищут, знал, что меня не так уж сложно найти. Я был единственным живым человеком на безлюдных улицах. Я был единственным в белом с брильянтовой искрой костюме, вывалянном в грязи. Единственным в туфлях аллигаторовой кожи. Единственным с лицом в синяках — и вообще единственным идиотом, орущим: «Где ты? Разве ты не знаешь, что есть Любовь?» с сильным ивритским акцентом.
После часа изматывающих и бесплодных поисков, меня, все еще исходящего криком, подхватили с двух сторон два сделанных под копирку мордоворота, видимо, братья или даже близнецы, в старомодных темно- вишневых костюмах, устрашающей внешности. Они не общались между собой, со мной тоже не пытались заговорить. Молча, они грубо затолкнули меня на заднее сиденье красного «морис майнор», а сами уселись сверху. Думаю, они придавили меня, чтобы я не видел, куда меня везут. Может, они хотели меня наказать или проучить. В любом случае не думаю, чтобы это было сделано по сексуальным мотивам, ну, вы понимаете, что я имею в виду.
Водитель завел машину, и уже через секунду мы двинулись. Ехали быстро; я бы сказал, что водитель хорошо знал дорогу. Спустя двадцать минут и множество срезанных углов, машина затормозила. Как ни мало было поле моего зрения между двумя задницами, я все же разглядел кучу фотографов и полицейских. Машина не остановилась; мы проехали еще сотню метров, повернули налево и еще раз налево, во внутреннем дворике машина остановилась. Мои похитители надели мне на голову плотный джутовый мешок и вывели из машины. Протащили вверх по лестнице восемь или девять ступенек. Мы вошли в дом — я почувствовал, что дождь и ветер прекратились. Даже сквозь мешок я чуял запах прогорклого масла.
С меня сняли мешок. Мы стояли в большой темной комнате. Тут я сообразил, что мы вошли через черный ход на кухню отеля. Передо мной стоял Аврум, я узнал его приближающийся силуэт. Когда он подошел вплотную, близнецы отпустили меня и отступили на шаг. Жестом Аврум показал, что они могут идти. Они свалили.
Когда они удалились, Аврум тепло меня обнял, похлопал по спине и пообещал, что все будет хоккей.
14
Аврум
Я пошел к Кодкоду и сказал ему: «Присядь и послушай: у нас большие проблемы». Но ему не надо было садиться, а мне не надо было ничего рассказывать, потому что он все знал и так. Сокращая предисловие, я сразу сказал Кодкоду: «Ты знаешь Тахкемони, все говорят, что он...»
Я уважал Кодкода и Агентство Длинной Руки и поэтому постеснялся употребить крепкое выражение, но Кодкод заорал: «Что случилось, Аврум, с каких пор ты стал стесняться?!»
Ну я таки сказал: «Он пидор, он любит, когда его натягивают сзади, как собачку в парке, он педрила».
Кодкод кивнул; другими словами, он призвал меня успокоиться и продолжать. Ну я тогда предложил продвинуть этот собачий вальс чуть дальше. Напомнил, что через две недели у нас запланирована десятидневная благотворительная акция в Кфар Жалость, спецшколе для сирот-инвалидов и умственно отсталых детей. Не знаю, или вы знаете, что для звезд шоу-бизнеса очень важно притворяться обыкновенными людьми. Понял, да? Поскольку мы так весело проводили время в поездках по всему миру, было совершенно необходимо убедить наших братьев и сестер в Ифаиле, что Бамби и Бамбина — люди добрые и сострадательные.