В 610г. положение Империи было настолько трагично, что сам Ираклий думал вернуться в более безопасный Карфаген. Славянские и аварские племена захватили практически весь Балканский полуостров, оставив под имперским контролем только отдельные города. Персидское наступление продолжалось. Антиохия и Дамаск были взяты в 613г., а в 614 произошел страшный разгром Иерусалима—символа христианского владычества на Востоке. Персидская армия прошла через Малую Азию и снова появилась на Босфоре в 615г. Египет пал в 619г. И тогда Ираклий, лично встав во главе своего войска, начал свое знаменитое контрнаступление. Оставив Константинополь под временным управлением регентского совета во главе с патриархом Сергием (622), он высадился на восточных берегах Черного моря, атаковал персов в Армении и сумел освободить Малую Азию. Он годами продолжал военные действия в Закавказье, заключая союзы с христианскими царствами лазов, абазгов и с иверийцами (грузинами). Однако в 626г., пока император воевал на Востоке, Хосров II, поддержанный аварами и славянами, напал на Константинополь. Оборону города возглавил патриарх Сергий. Главный удар был отбит, и спасение «нового Рима» было приписано особому покровительству Богоматери, связанному в особенности с Ее иконой и храмом около Влахернских ворот[645]. Тем временем Ираклий продолжал свое наступление в Армении. В 627г. он захватил персидскую территорию, а в 628г. занял Дастагерд, резиденцию персидского «царя царей». Сам Хосров был убит своим сыном Кавадом. Армения, Месопотамия, Сирия и Египет были возвращены под власть Византии. Святыня Креста Господня была возвращена в Иерусалим, и Ираклий вернулся в Константинополь триумфатором.
Таковы драматические события, послужившие фоном для религиозной политики императора Ираклия и патриарха Сергия. Византийская армия сражалась—с необычайным успехом—за внешнее, физическое сохранение всемирной Римской империи. Но ни император, ни патриарх не могли не заботиться и о ее внутреннем, церковном единстве, которому, как мы видели в предыдущей главе, угрожал раскол между халкидонитами и монофизитами. Этот вопрос был центральным как раз в тех областях (Армении, Сирии, Египте), где происходило решающее сражение—сражение не только за территории и политический контроль, но и за души христианских народов Востока.
1. Униональная политика Ираклия и Сергия: моноэнергизм
Предпринимая шаги к примирению монофизитов, Ираклий следовал примеру своих предшественников, которые в течение почти двух веков пытались добиться церковного единства на Востоке. Однако основой его политики было не просто уклонение от решения проблем, как это было с «Энотиконом» Зинона. Он весьма старался поддерживать развитие христологии, основанное, как он думал, на тех успехах, которые были достигнуты еще при Юстиниане, когда смысл халкидонского учения о двух природах нашел новое определение в контексте святого Кирилла. Это дало лишь ограниченные результаты. Мы уже видели, что когда монофизитский лагерь оказывался во власти внутренних раздоров, то хотя бы кто–то из вождей сирийского монофизитства склонялся к воссоединению с православной Церковью, особенно в царствования Юстина II и Тиверия. Сам патриарх Сергий родился в яковитской сирийской семье[646] и потому мог считаться обращенным из монофизитства. Именно он сдержанно и умело действовал в качестве богословского советника императора. К сожалению, он, видимо, не обладал истинно великим богословским умом и не сразу понял все, что несла в себе формула, которую он предлагал в качестве основы для единения. Формула эта состояла из утверждения, что ипостасное единство двух природ во Христе, предполагая единство одного действующего субъекта, предполагает во Христе и единую богочеловеческую энергию или «действие» (μία θεανδρικὴ ἐνέργεια).
Предложение этого моноэнергизма в качестве формулы единства давало много преимуществ. Сам Севир Антиохийский, принимавший различение между двумя природами во Христе «в мысли» (ἐν θεωρίᾳ), утверждал конкретное единство Действующего: «Действующий (ἐνεργῶν) един, — писал он, — то есть воплощенное Слово; едино и действие (ἐνέργεια), но дела (τὰ ἐνεργηθέντα) различны»[647]. Пятый собор также признал, что во Христе не было двух конкретных существ, но были две природы, которые следует различать только «мысленно» (τῇ θεωρίᾳ μόνῃ — 7–е анафематствование)[648]. Не логичнее ли в таком случае заключить, что Христос был един «в действии» (ἐνέργεια)? Не правильнее ли думать так, особенно употребляя кириллово выражение (законность которого была вполне признана в 553г.) «единая воплощенная природа Бога Слова»? Аристотелевская логика и терминология всегда связывали термин «природа» (φύσις) и «энергия» (ἐνέργεια), причем «энергия» представляла конкретное проявление всякой «природы». Поэтому вполне законно было говорить о единой энергии, поскольку говорилось о единой природе, при условии, конечно, принятия также и православия халкидонской «двухприродности» в качестве противоядия против Евтихия.
645
Автор знаменитого «Акафиста» Деве Марии неизвестен. Некоторые ученые утверждают авторство Романа Сладкопевца во времена Юстиниана. Однако популярность кондака, именующего Ее «взбранной воеводой» (ὑπέρμαχος στρατηγός) и особое почитание Влахернской иконы восходят к осаде 626г. (ср. аргументацию и библиографию С. С. Аверинцева. Культура Византии. Москва, 1984. С. 322–327).
646
Анастасий Синайский. Hom. 3 на образ Божий. PG 89. Col. 1155С; о Сергии см.: van Dielen J.L. Geschichte der Patriarchen von Sergios I. bis Johannes VI, (610—615). Amsterdam, 1972. P. l—56.
648
Conciliorum oecumenicorum decreta, 3–е изд., Bologna, 1973. P. 117; англ. пер.в: A Select Library of Niceneand Post–Nicene Fathers of the Christian Church. XIV. P. 313.