Выбрать главу

Существует очень много противоречивых версий этого мифа. Иногда Сет возвращает вырванное Око добровольно, иногда Око отбирает обратно сам Хор, иногда предметом борьбы является не Око Хора, а Око Ра — Солнечное Око.

Илл. 98. Харсиес на коленях у Исиды. Бронзовая статуэтка; XII в. до н. э.; Эрмитаж. [133]

Некоторые мифы связывают убывание и рост Луны с постоянно повторяющейся борьбой Сета и Хора в годовом цикле мифологический мистерий: Луна убывает — Сет рубит вырванное Око Хора на 64 части, растёт — Тот сращивает куски и восстанавливает Око.

     

Илл. 99. Харпократ с «локоном юности». XIX династия; Британский музей, Лондон.

Илл. 100. Обозначения математических дробей изображениями частей Ока Хора.

Заполучив Око обратно, Хор отправился к мумии Осириса и дал мёртвому Осирису проглотить Око. И Осирис воскрес (прилож. 6).

Свершилось великое событие! Но Осирис не мог оставаться на земле. Он должен был уйти в Дуат, стать царём потустороннего мира и властвовать там, как он властвовал в Египте, когда унаследовал трон Геба.

Перед тем, как навсегда удалиться в Дуат, Осирис подверг сына испытанию, дабы увериться, что Хор готов вступить в борьбу с могущественным Сетом.

— Какой из поступков, по-твоему, является самым благородным? — спросил Осирис Хора.

— Помочь невинно пострадавшему, — без раздумий ответил Хор.

— Какое из животных, участвующих в сражении, ты считаешь самым полезным? — задал Осирис свой второй вопрос.

— Самое полезное животное в битве — это конь, — сказал Хор.

— Почему же конь? — удивился Осирис. — Почему [134] ты назвал не льва, а коня? Ведь самый могучий из зверей — лев.[38]

— Лев нужен тому, кто защищается, — ответил Хор. — А конь преследует убегающего.

Довольный ответом сына, Осирис воскликнул:

— Воистину, ты готов к битве! Иди же и повергни Сета.

Это были последние слова великого бога, сказанные им на земле. Произнеся их, он навечно удалился в Дуат.

Он умер и воскрес — и с тех пор, подобно ему, в Загробном Царстве воскресает каждый умерший египтянин, если его тело мумифицируют и сохранят от тления, как некогда Исида сохранила тело своего брата и мужа.

И каждый год после разлива Великой Реки воскресает, подобно Осирису, природа.

     

Илл. 101. Хор убивает Сета, изображённого в виде гиппопотама. Прорисовка виньетки из «Папируса Жумильяк»; конец I в. до н. э.; Лувр, Париж.

Илл. 102. Хор убивает Сета, изображённого в виде осла.

Поединки Хора и Сета

Хор отправился мстить за отца. Много раз он вступал и битву с Сетом и неизменно повергал его (илл. 101, 102). Один раз он даже изрубил на куски тело Сета, принявшего облик гиппопотама. Но убить [135] своего врага сын Исиды так и не смог. Всякий раз Сету удавалось спастись и излечиться от ран.

К циклу мифов о битвах Хора и Сета восходит коптская легенда о святом Георгии, поразившем дракона.

Хор считал, что престол Обеих Земель и сан владыки Египта по праву принадлежат ему, сыну и наследнику Осириса. Но Сет не желал добровольно уступить власть. После многочисленных битв Сет и Хор наконец решили обратиться к суду богов: пусть Ра и Великая Девятка разрешат их спор, длившийся к этому времени уже восемьдесят лет.

Тяжба Хора и Сета[39]

Изложено по так наз. «Папирусу Честер-Битти» (XX династия)

Начало суда

И вот дитя [Хор] сидело перед Владыкой всего сущего*, солнечным богом Ра, требуя царского сана отца своего Осириса — прекрасного явлениями сына Птаха, озаряющего Преисподнюю своим сиянием, — в то время, когда Тот подносил Око Владыке Великому, находящемуся в Гелиополе.*

— Владыка, — промолвил Тот, обращаясь к Ра, — в твоей воле решить, кому из тяжущихся вручить это Око и тем самым сделать его властителем Обеих Земель.

Справедливость — могучая сила!* — воскликнул Шу. — Сотвори же её*, о Ра, отдав сан Хору.

Это миллион раз истинно*, — согласился Тот и повернулся к Девятке, ища поддержки у остальных богов.

вернуться

38

Ни один народ не применял льва в качестве боевого животного. Видимо, Плутарха ввели в заблуждение изображения фараона в виде льва: лев — символ царя в бою. (Примеч. Н. Н. Трухиной.)

вернуться

39

См. об этом мифе в предисловии к книге на с. 26. И. С. Кацнельсон считает, что текст представляет собой не религиозно-мифологическое, а светское литературное произведение сатирического характера.