В отпечатанной на днях эго-футуристической эдиции (И. В. Игнатьев. «Эшафот», издание «Петерб. Глашатай», 1913) автор придерживается, очевидно, следующей системы:
Гласные рифмы: глаза — ее — огни — Mimi — добро — какаду — мы — оне — мэмэ — юлю — дитя.
Согласные рифмы: рак — брег — их; лап — хлеб — сив — иф; бежат — сыроед; дурач, мураш, пращ, еж; час — плац — желез. (Гортанные, губные, зубные.)
Любое из этих слов может рифмоваться с любым своим соседом.
Кроме сего, рифмуются между собою «плавные» буквы:
м — н — л — р:
нам — озон; ель — дар.
А также «твердомягкие» гласные:
глаза — дитя
добро — ее
какаду — юлю
мы — огни (Mimi).
Богатый материал для перетасовки дают «дифтонги» (независимо от метра стиха): рай — дорогой — струй — дальний — эй — лентяй — горюй. (При условном же метре «дифтонги диссонансят».) Это уже значительное полевение эго-футуристов.
«Кривую» прогрессирования можно проследить по очередным сборникам «Петербургского Глашатая»:
a) газета «Петербургский Глашатай» (№№ 1 и 2) и
b) альманахи: «Оранжевая Урна», «Стеклянные Цепи», «Орлы над пропастью» — это пробег аэроплана «Эгофутуризм» перед полетом, который открывается альманахом «Дары Адонису» и последующими: «Засахаре Кры», «Бей! — но выслушай!» и «Всегдай».
Ко второму периоду относятся и две книжки Василиска Гнедого: «Гостинец Сантиментам» (Ритмеи) и «Смерть Искусству» (15 поэм с предисловием И. В. Игнатьева)4.
— Разве не ясна была для каждого искусстца агония настоящего прошлого и пошлого? — спрашивает предизатор.
— Разве все не в напряжении к последнему биению пульса его?..
Искусство дня умерло…
Умер «Театр», умерла «Живопись», умерла «Литература».
Умерла скопная жизнь.
Люди, превратившие искусство и жизнь в жратву, хлопочут вкруг пугающего их одра искусства, (а затем и жизни), — но кислород, но возбуждающие снадобья их лишь ускоряют ждутный миг…
Каждому искусстцу льстит приятие последнего воздуха, и уже в преддверии конца не одна мазурницкая глотка крикала:
— Я, только я, первый принял последнюю искру жизни. Я! Я!!! Я воздвиг последнюю ступень, я перекинул трапы с Галеры Вчерашнего на Аэроплан Сегодня… Я!!!
Слово подошло к пределу. Оно утонченно до совершенства. Запутанный клубок человечьих психопертурбаций разматывается младенчески легко на катушке современного словства.
Штампованными фразами заменил человек дня несложный словообиход. В его распоряжении множество языков, «мертвых» и «живых», со сложными, литеросинтаксическими законами, вместо незамысловатых письмен Первоначалья.
Когда человек был один, ему не нужно было способов сношения с прочими, ему подобными существами. Человек «говорил» только с Богом5, и это был так называемый «Рай».
Никто не знает эту пору, но мы не знаем, будем ли и впредь в незнании ее.
Человеком постигнуты земля, вода, твердь, но не вполне.
Раскроются они полностью, — и неизвестное падет пронзенным от меча, узная, и, может быть, вернется человеку «потерянная горнесть».
Пока мы коллективны, общежители, — слово нам необходимо.
Когда же каждая особь преобразится в объединиченное Ego — Я, слова отбросятся самособойно.
Одному не нужно будет сообщения с другим.
…Человеческая мембрана и теперь способна знать и откликаться зовам неизвестных стран.
Интуиция — недостающее звено, утешающее нас сегодня, в конечности спаять круг иного мира, иного предела, от коего человек ушел и к коему вновь возвращается. Это, по-видимому, бесконечный путь естества.
Вечный круг, вечный Бог — вот самоцель эгофутуриста. «Жизнь» для них — «Ожидание» («Всегдай»), в котором он плачет, как «неутешаемый вдовун». И когда ступени пройдены — «восток молитвенно неясен и в небе зреющий пожар», поэт эгофутурист «ждет», но не отдыха, а «нового зодиака», который начертит неведомое кудесницам, радостный, бодрый новою бодрью:
«Бей, но выслушай!»
Одними из эгофутуристов делаются попытки к «объедининению Дроби», другими наша речь, так сказать, «стенографируется».
В «Бей» помещена «Мело-литера: графа», являющаяся первым дерзанием собрать «многое воедино».
«Читателю» (странно звучит здесь этот термин — читателю необходимо быть и зрителем, и слушателем, и, главное, интуитом) даны: слово, цвет, мелодия и схема ритма (движение), записанная слева.