К сходному выводу приходит и Олард Диксон в его «Мистерии мухомора». Вот что он пишет: «…о мухоморе можно сказать то же самое, что и о марихуане: этот психоделик может дать не меньший эффект, чем ЛСД-25, при условии, если человек способен зайти настолько далеко, насколько может увести ЛСД. Другими словами, красный мухомор обладает именно такой степенью воздействия, какую допускает для себя его употребляющий. Зажатый человек обычно не испытывает ничего – или желудочные боли, веселый – смеется, пессимист – предается унынию, у слабого возникает страх, а у склонного к преступной деятельности возможны вспышки дикой агрессии[16]».
Предположения, изложенные выше, могут быть спорными или вообще неправильными, но, как говорил один мой знакомый, «думать в эту сторону – интересно». Еще интереснее думать совсем в другую сторону, и с таким направлением мыслей вы можете познакомиться в послесловии.
Классическое употребление мухомора
Как уже говорилось выше, классическое употребление мухомора представляет собой четко регламентированный процесс со своими правилами и табу, ритуал, длящийся от сбора до принятия мухомора. Именно соблюдением всех норм и достигается погружение в непознанное. Действо начинается даже еще до сбора мухоморов: сборщик проходит обряд очищения и психологической настройки. Он должен находиться в хорошем расположении духа и выходить в лес с добрыми помыслами, иначе сбор и употребление грибов могут закончиться плохо. Сам сбор также ритуализирован, сопровождается песней, танцем и обязательной благодарностью каждому сорванному грибу. Существует целый ряд ограничений на сроки сбора (предпочтительно – конец лета или ранняя осень), стадии плодоношения, количество плодовых тел. Не принято, например, смешивать грибы из одной мухоморной семьи с грибами из другой. Некоторые шаманы кладут в ямку, оставшуюся от сорванного мухомора, монетку как дар духам-хозяевам леса.
Классический сбор мухоморов отличается от сбора других грибов хотя бы тем, что мухоморы не ищут. С ними встречаются, или мухоморы сами выходят навстречу сборщику в результате его правильного настроя.
В неизданной, но широко представленной в Интернете книге А. Вербникова «Дедушка Мухомор и мальчик Бананан, или Грибники-шкурники» можно найти такие слова:
«Мухоморы – это те же люди, тот же народ, а мы, люди, такие же грибы для них, они через нас получают знание, как мы через них. Все дело во встрече, в полном взаимопроникновении, в превращении друг в друга. Да, я, конечно, был самим мухомором: чувствовал свои шляпку, тело, такое белое и упругое, ножку, „юбочку“. Узнал, как они растут в лесу, по какой „схеме“ – такой развернутый, можно сказать, греческий квадрат. Теперь у меня нет проблем с их отысканием. Они сами ко мне выходят, когда я к ним выхожу…Или они приходят ко мне домой, прямо в город, конечно, большей частью во сне: видишь, как они растут возле самого подъезда, или зимой появляются из-под снега, это такое зрелище!..»
И далее: «В один из дней середины августа он, как обычно, брел по смешанному лесу – по одному определенному не очень большому его участку – километрах в двадцати от города. С локтя у него свисал большой полиэтиленовый непрозрачный пакет, куда он складывал грибы. Ради сбора грибов он и приезжал в этот лес, а грибы, которые он клал в мешок, все были одного вида – мухоморы. Время было за полдень – тоже привычное, раз навсегда установившееся время: те грибы, которые были нужны ему или которым был нужен он, не интересовали больше никого из людей, по крайней мере в этой округе, на значительном радиусе; по крайней мере за все четыре года, прошедшие с того сна, он ни разу не столкнулся в лесу ни с одним подобным грибником – спешить же в лес с утра пораньше, на рассвете, чтобы опередить других многочисленных любителей „тихой охоты“, ему не было необходимости. Все было как в самый первый раз и так повторялось из года в год. И час его прихода в лес правильней было бы, пожалуй, назвать не установившимся, а остановившимся временем – ибо вступая под кроны сосен он, и вообще-то живущий сугубо по своему отсчету и в своем мире, испытывал безошибочное, временем же проверенное и подтвержденное чувство, что попадает в другое время как в некий покой, дверь которого отворяется только перед ним – и без всяких ключей и „волшебных слов“ – одной силой его появления и присутствия. Да и то, что он именно „бродил“ меж деревьев в поисках грибов, тоже не полностью отвечало существу происходившего; так могло казаться лишь посторонним глазам, но таковых просто не было и не могло быть в том лесном покое, попадая в который, он переставал о чем бы то ни было беспокоиться. А поэтому он и не бродил вовсе – он наверняка, не совершая лишних движений, двигался, ни о чем не думая и направляемый, словно подсказывающим голосом, чувством, собранным внизу живота, чутко и моментально реагирующим и перекатывающимся в правильную сторону по малому тазу точно шарик ртути.
16
Может быть мрачные, злобные, склонные к преступной деятельности берсерки все-таки ели мухоморы?..