Ризоматическая и аморфная структура власти делает нерезультативной и ее общественную критику. Оруэлловского Большого Брата больше нет, кафкианский Замок переместился в интерпассивные электронные канцелярии - политический цирк уехал. В либерализованном государстве, как представляется многим, нет монополии отдельной политической или экономической силы. На деле, говорят нам эксперты, в политэкономическом пространстве действуют миллионы больших и маленьких эгоистических собственников, лоббирующих частную политику и создающих эффект броуновского движения в космосе конкурентных возможностей. Столь же прихотливо работает «невидимая рука рынка», меняется политическая погода, «финансовое здоровье», «инвестиционная привлекательность».
Словом, в разорении конкретных банковских вкладчиков или выселении из перезаложенного дома никто персонально (кроме пострадавших) не виноват. Мифическая стихия рынка камуфлирует реальные экономические аферы, эксплуатацию и коррупцию. По Жижеку, это и есть самая эффективная схема идеологического внушения, когда оболочка «всем очевидного» прячет в себе ядро идеологического Реального: цинические благоглупости «все сражаются за место под солнцем», «так устроен мир», «надо принимать правила игры».
«Идеология» - это «не требующая доказательств» поверхностная структура, чья функция состоит в том, чтобы скрыть лежащую в ее основе «несбалансированную», «необъяснимую структуру».51
Реальная идеология-в-себе и воображаемая идеология-для-других образуют когнитивный разрыв в восприятии социальных явлений. Обманутый потребитель или разорившийся вкладчик - фигура поистине трагическая. Он вынужденно приходит к осознанию провала в объяснении («виноват директор банка или система?») и к пониманию своей двойственной роли жертвы и инвестора системы.
В настоящих трагедиях всегда виноват герой: трагична именно самонадеянность Эдипа. В плохих антиутопиях герой - раб обстоятельств, тиранического социального порядка, ломающего жизнь в жерновах бездушного механизма. В хороших антиутопиях, как в «Бразилии» Терри Гиллиама (Brazil, 1985, Великобритания), захватывает противостояние героя не только бездушной системе, но и власти, предательству, конформизму в самом себе.
Вот в этом смысле антигерой-капиталист драматургически правдив и интересен. Он попадает в вилку осознания своей причастности к механизмам эксплуатации («банальность зла» по Ханне Арендт) и ощущения несправедливости положения дел. Кредитующий систему в целом, но разорившийся в данном банке вкладчик - это персонаж нашего времени.
Аналогичным образом политическое пространство нам рисуют как арену конкурентной борьбы множества больших и маленьких партий, соперничества отдельных игроков, переплетения «ветвей
власти», конкурирующих лобби и т. п. Здесь тоже нет персонально ответственных: в модели «параллаксного заговора»» с
«принципом домино» даже стрелочника найти проблематично.52
В современном политическом спектакле решение ключевого вопроса «кто виноват в происходящем?» находится в состоянии бесконечного откладывания и переноса на неважные минутные
вопросы. И для законопослушных граждан, выселяемых приставами, и для повстанцев из фильмов-антиутопий - «виновата система». Дальше, как мы помним, выясняется, что система - это еще канализация, медицина, образование, виноделие, общественный порядок, дороги. Поэтому обыватель прекращает протестные акции, когда служба вывоза мусора начинает работать с перебоями. Повстанцы идут чуть дальше, но, как помнится из рассуждений советника Хаммана, рано или поздно сознают свою подконтрольность Матрице.
Возникает впечатление, что картина мира, в которой систему не обыграть (она лучшая из худших альтернатив, как это сформулировал Черчилль), написана одним автором -идеологическим шулером, подгоняющим условия задачи под
решение.
Да, Большого Брата нет, но есть миллионы маленьких братков пиара и рекламы, объединенные одинаковым пониманием «успеха» и стратегией «эффективного продвижения». В отсутствие персонифицированной фигуры Большого Другого, вопрос о том,
«кто написал миллионы доносов» всё так же актуален. Только теперь он касается миллиона самодоносов на страницах
ВКонтакте (сети охотно сотрудничающей с надзирающими органами).
52
В фильме The Parallax View (в русском переводе «Заговор «Параллакс», 1974, США) режиссера Алана Пакулы нити политического заговора переплетаются и рвутся таким затейливым образом, что вопросы о причинах происходящего теряют всякое значение; в фильме Стэнли Крамера «Принцип домино» (The Domino Principle, 1977, США, Великобритания) тоже не проясняется, что за могущественная «Организация» занимается политическими убийствами.