Однако в реальном мире то, как люди воспринимают справедливость, зависит от социального контекста. Зачастую то, что в одних местах воспринимается как справедливое отношение, в других местах может восприниматься как несправедливость и даже как жестокость. Это наблюдение и важно, и очевидно. Так, в Индии вышестоящие касты не обращаются как с равными себе с представителями нижестоящих каст. В Руанде не обращаются друг с другом как равные субэтнические группы тутси и хуту. В Америке в прошлом белые не обращались как с равными с чернокожими жителями этой страны. Несправедливость бывает очевидной и при повседневном общении людей. Мы видим это как на игровой площадке, так и в операционной, во взаимоотношениях между врачами и операционными сестрами. Во многих странах даже сегодня женщины и девочки оказываются в ситуации физического насилия. Им не разрешается ходить в школу или покидать свои дома, не говоря уже о том, чтобы голосовать, владеть собственностью или открыть банковский счет.
У этих примеров есть одна общая черта: все они касаются идентичности человека. Это нормы относительно того, как вести себя в зависимости от позиции людей внутри их социального контекста. Таким образом, вкусы людей и их стремление к справедливости зависят от того, кто является объектом общения и в каком социальном контексте это происходит. В экспериментах, которые явным образом предназначены для людей с различными социальными идентичностями, испытуемые обращаются друг с другом по-разному. Мы рассмотрим примеры таких экспериментов в главе 4.
Как люди узнают о нормах, предписывающих, как нужно поступать в определенной ситуации? Во многом мы учимся, наблюдая за другими людьми. Очевидным примером является изучение языка, когда дети (похоже, без особых усилий) учатся говорить, копируя других. Они не только изучают слова и грамматику; они, что примечательно, также копируют точное произношение. Более того, при изучении языка они проводят тонкие различия[17]. Дети иммигрантов перенимают акцент своих сверстников, а не своих родителей. Дети в шесть лет понимают, что имеются различные стили речи, которые подходят для разговора с одними людьми, но не подходят для общения с другими. Например, Лиса Делпит рассказывает о чернокожем школьнике-первокласснике, который спрашивает своего учителя: «Как получилось, что вы говорите как белый человек... как разговаривает моя мама, когда она отвечает по телефону?»[18]
В социальных науках считают, что люди делят себя и других людей на социальные категории. Социальные категории и нормы связаны между собой автоматически: люди различных социальных категорий должны вести себя по-разному. Нормы также указывают, как люди различных типов – то есть, по нашей новой терминологии, различных социальных категорий – могут учить друг друга.
Идентичность, нормы и социальные категории могут быть выражены в абстрактных понятиях; однако их проявление очень сильно, что легко увидеть. Нормы бывают особенно понятны, когда люди описывают идеал – кем они должны быть и как они должны поступать. (Под идеалом мы понимаем определенные выдающиеся характеристики и поведение, связанные с конкретной социальной категорией.) Этот идеал может воплотиться в реальном или воображаемом человеке. Столь же очевидные и яркие примеры этого предлагают религии. Основатель религии и ее ведущие пророки и святые зачастую являются людьми выдающихся моральных качеств. Для христиан жизнь Иисуса Христа, как она описана в Евангелии, представляет собой идеал того, как им следует себя вести. Для мусульман таковой является жизнь пророка Мухаммеда и персонажей Корана. Мы также наблюдаем категории, нормы и идеалы в отзывах людей о своей жизни. Многие люди охотно описывают, как, по их мнению, они должны себя вести и как должны вести себя другие. Такого рода «признания» случаются при неформальном разговоре. Внешнему наблюдателю (например, антропологу), присоединившемуся к беседе, следует лишь послушать рассказы и разговоры других людей, чтобы понять их нормы.
Небольшой срез повседневной жизни в США, который наблюдал Ирвинг Хоффман, демонстрирует элементарный пример идентичности и норм в действии.[19] Хоффман описывал поведение детей на карусели. Дети очень хорошо осознают свой возраст. Они с гордостью говорят о том, сколько им лет, называя не только годы, но зачастую также и месяцы, и даже дни. Дети хорошо понимают нормы поведения в определенном возрасте: они знают, что старшие дети должны вести себя не так, как ведут себя маленькие дети. Таким образом, дети на карусели – естественный эксперимент, который показывает роль норм. Мы можем наблюдать, как дети различных возрастов реагируют на карусель. Дети, которые только начинают ходить, катаются на карусели на коленях своих родителей. Дети четырех-пяти лет катаются на карусели самостоятельно. Гордые своим достижением, они улыбаются и машут своим родителям, которые стоят в стороне. Более взрослые дети стараются скрыть свое возбуждение: они едут на забавном животном (например, на лягушке или на тигре), либо же они встают в тот момент, когда карусель продолжает движение. Вы можете видеть по их лицам, что им нравится кататься на карусели; однако они, помимо этого, испытывают затруднение. Они ведут себя подобно тринадцатилетнему мальчику, которого мы сами видели прошлым летом. Он сначала беспокойно ехал на лошади, затем пересел на страуса, после чего опять сменил нескольких животных. Не дожидаясь конца поездки, он слез с карусели.
17
Эта интерпретация работы Judith Harris (1998, 2006) происходит из работы: R. Akerlof (2009а, р. 4), а также ее более ранних вариантов.
18
Delpit (1995, р. 48). Ученики также понимают этнические социальные категории, и их поведение может отражать это понимание. В опросе учащихся старших классов в Майами и Сан-Диего было обнаружено (Rumbaut, 2000), что эта средняя величина варьировала в соответствии с этнической самоидентификацией учеников. (Анализ контролировал социально-экономический статус родителей учеников.) Также было выявлено, что более сильная идентификация студентов как американцев коррелировала с более низкими академическими достижениями.