Трудно угадать, какую роль сыграл бы он после войны, но сам факт выбора его де Голлем красноречив: никто так, как Жан Мулен, не мог обеспечить ему поддержку и признание левых сил страны, самых активных в Сопротивлении. Мулен эту задачу выполнил блестяще.
— Да, после того как Арди вернулся в наш отряд, — говорил мне Клод Бурде, — подозрительность к нему нас не покидала. Мы ничего не могли доказать, но… бывает шестое чувство… Я настоял на его отправке в Северную Африку, подальше с глаз. В чем же был смысл его предательства? Наша буржуазия после войны страшно сопротивлялась приходу к власти де Голля. Она не забыла Народный фронт во Франции, в ней все еще жил Мюнхен, она вся была пропитана коллаборационизмом. И уж если де Голлю было оказано такое сопротивление, то представьте только на минуту на его месте «префекта Народного фронта»! О да, те, кто погубил Мулена, заглядывали далеко вперед…
В докладе Кальтенбруннера есть и такие строки:
«Ближайший сотрудник и заместитель Арди в бюро по организации саботажа на железных дорогах, ответственный за организацию забастовок железнодорожников еврей Эйльброннер, он же Арель, он же Эннкен, арестован благодаря встрече, подстроенной с помощью Арди…»
Макс Эйльбронн (в докладе его фамилия искажена), владеющий во Франции сетью магазинов высшего класса «Галери-Лафайет», сказал мне:
— Конечно, лично мне ближе был де Голль. Но Жана Мулена ликвидировали именно потому, что видели в нем если и не совсем «красного», то потенциально близкого к ним, в этом сомнений нет. Арди и Барбье исполнили волю тех, кто боялся, чтобы Франция не стала левой после войны.
В 1979 году Альтмана-Барбье разыскал в Боливии человек, чье имя ему ни о чем не говорило: Мишель Гольдберг-Койо. Гость представился французским журналистом и умолчал о действительной причине, которая привела его на край света: он решил отомстить за отца, которого замучил в 1943 году лионский палач. Мишель Гольдберг-Койо напечатал об этой встрече репортаж:
— Почему французы так ненавидят меня? — спросил Барбье на прекрасном испанском языке. — Я на них не в обиде. Мой сын женился на француженке, я до сих пор переписываюсь с офицерами из дивизии «Карл Великий»[12], несколько лет назад я даже с удовольствием побывал транзитом в аэропорту Орли… Не кажется ли вам, что сейчас существуют более важные и актуальные проблемы, чем та война, о которой я перестал думать, как только сдал оружие? Вьетнам, например. Мы были предвестниками борьбы против большевизма. Посмотрите, где они сейчас! Если бы американцы не заставили нас проиграть ту войну, этого бы никогда не случилось.
В беседу вступает его сообщник:
— Но, Клаус, почему они к тебе все так пристают с этим? Ведь ты же был в Лионе всего лишь оберштурмбан-фюрером.
Эти слова задели Альтмана за живое:
— Правильно, но я имел больше власти, чем какой-нибудь генерал, и потом: я находился в столице Франции, которая еще сопротивлялась. Я изменил ход истории, арестовав Жана Мулена.
— К черту эти старые истории! — сказал Барбье в другом своем интервью там же, в Боливии. — Если бы не было борьбы за влияние между коммунистами и голлиста-ми, Арди не выдал бы мне Мулена!
Когда в феврале 1983 года Барбье был доставлен во францию, на экране телевизора возник жмурящийся от света, постаревший, неопрятный Арди. Вот одно из его интервью той поры:
— Так в каком же качестве присутствовали вы на совещании в Калюире?..
— Мне приказали там быть.
— Кто? Обри?
— Нет, не Обри… Один генерал… Я не могу пока назвать его имени, потому что он и сегодня играет политическую роль.
— Вам, стало быть, поручили наблюдение за этим совещанием?
— Вот именно… Вы же знаете, что Мулен хотел объединить все Сопротивление под эгидой коммунистов… Французы чудаки. Они не понимают, что такое Москва. Будь я помоложе и поздоровее, я сейчас отправился бы в Афганистан драться с русскими…
Таких, как Арди, донельзя обеспокоили появление Макса во Франции, его авторитет в Сопротивлении, легко угадывавшееся в нем будущее политическое лидерство.
Когда отшумели процессы Арди, он стал напоминать о себе романами. Вечная их тема — тяжкий выбор одиночки, сведение счетов, месть. Один из романов — «Горькая победа» — даже экранизировал Голливуд.