«Неверно думать, что существует, с одной стороны, тоталитарный мир социализма, а с другой — «свободный мир» в виде Диснейленда и что естественным лидером этого мира является американское общество. Это всего лишь басня, нужная для того, чтобы советский репрессивный молот служил оправдательным аргументом для учреждения «нового внутреннего порядка», не менее опасного. На самом деле существуют две формы тоталитаризма, различные по своей природе и функциям, но представляющие равную угрозу культуре и человеку. Тоталитаризм восточного типа подвергает гонениям, отравляет, убивает людей телесно, но он по крайней мере оставляет им надежду. Тоталитаризм западного типа творит счастливых роботов: он кондиционирует воздух ада, но убивает души»[60].
Но если не «в Бруклин» и тем более не «в Москву», то куда же? Все течения «новых правых» заявляют себя прежде всего как «европейские», выступающие в роли наследников и хранителей европейской культуры. Нельзя, однако, не признать, что именно «Группа по изучению европейской цивилизации» Алена де Бенуа явилась наиболее последовательной в анализе прошлого Европы, а выдвинутая ею модель будущего выглядит наиболее гармоничной. «Национальная модель мне представляется неприспособленной для Европы, ибо Европа предельно разнообразна. Я представляю себе ее как сообщество судеб, освобожденных от бремени тенденций, которые несут с собой угрозу единообразия, закрытости и даже шовинизма, что характерно для нации» (Ален де Бенуа).
При этом «новые правые» из ГРЕСЕ занимают откровенно антиатлантическую позицию. Она недвусмысленно сочетается с решительным отрицанием американского пути — он, по их убеждению, ведет к гибели капитализма.
И даже столь дорогая их сердцу социобиология, того и гляди, окажется среди могильщиков капитализма! ГРЕСЕ во всяком случае против попыток некоторых американских экономистов (Джэк Хиршклейфер, Гарри Беккер) применить «социобиологический ключ» ко всей социально-экономической жизни общества. Ни в коем случае, возражают «новые правые»: только к области культуры! Но как тут не задаться вопросом: да где же проходит эта граница между культурой и экономикой?
За десять лет — из безвестности на интеллектуальный Олимп. Чем объясняется такой успех? Какой стратегией проникновения? Каким образом, встреченные общественным мнением хотя и с интересом, но скорее враждебно (приписывали же им косвенную вину за террористические акты неофашистов), они давным-давно преодолели тот порог неприятия, сделались своими людьми в газетах, журналах, издательствах, студиях, на университетских кафедрах?
Даже после того как произошло размежевание между различными группами «новых правых», их влияние не только не упало, но продолжало расти.
Попробуем разобраться в этом. Феномен для Франции по сравнению с другими странами Европы тем более заслуживающий внимания, что государством управляют социалисты, но умами заправляют правые, среди которых весьма влиятелен голос «новых правых». Еще совсем недавно было наоборот: Пятой республикой четверть века управляли правые, но в культурной, интеллектуальной жизни тон задавали левые, причем среди них довольно громко заявляли о себе «новые левые». Когда большинство избирателей наконец пошло за левыми и доверило им власть, оказалось, что к этому моменту от них ускользнула идеологическая инициатива. Вот это и подчеркивает постоянно Ален де Бенуа: сначала завоевание умов, потом завоевание власти.
В 1983 году, когда идеологическое контрнаступление правых уже привело к поправению общественного мнения, на страницах газеты «Монд» прозвучал вопрос: что же молчат левые интеллектуалы? Кое-кто из них почувствовал себя задетым. Вспыхнула и быстро угасла дискуссия. И вот, когда 80-е ушли в историю, стало очевидно, что, в то время как справа, особенно с правого края, общественное мнение оказалось буквально наэлектризовано новыми, хотя и весьма эклектичными идеями, слева пробежало лишь несколько слабых интеллектуальных разрядов.
60
Это высказывание А. де Бенуа приводится в книге А. Ролла (см. Rollat A. Op. cit. — Р. 149).