По стенам змеились прожилки сверкающего кварца; из пола росли зазубренные кристаллические глыбы. Около дальней стены бил маленький фонтан чистой воды, питаемый каким-то подземным источником; вода падала в овальный бассейн, примерно двадцать футов в самом широком месте. Из него, по каменному желобу, бежал узкий ручеек, заканчивавшийся в самой середине пещеры; там находилось отверстие в полу, по форме напоминавшее почку, сорок футов в ширину. Поток нырял в темноту пропасти, исчезая в глубинах Земли.
Вокруг дыры стояло несколько высоких деревянных столбов, верхушки которых напоминали грубые сферы.
У основания стен росли группы грибов — быть может, белых, но в этом свете казавшихся бледно-синими; они настолько разрослись, что многие из них достигали в высоту двенадцати футов.
— Эй, кто-нибудь, ущипните меня, — выдохнул Траунс.
— Невероятно, — залепетал Суинбёрн. — Я бы не удивился, если бы сейчас эмиссар фейри вышел вперед и от имени своего монарха приветствовал нас в своем королевстве.
Они подошли к колодцу и посмотрели внутрь. Траунс подобрал камень и бросил его в дыру. Какое-то время они ждали, надеясь услышать треск или всплеск. Ничего.
— Бездонная яма, — прошептал человек из Скотланд Ярда.
Подом они подошли к бассейну. Бёртон встал на колени, зачерпнул воду в ладонь и попробовал.
— Удивительно чистая! — сказал он. — Хвала небесам!
Они утолили жажду.
— Босс, — сказал Спенсер.
Бёртон посмотрел на философа, который показал на ближайший столб. Королевский агент внимательно осмотрел его и вскрикнул от ужаса.
Масса наверху оказалась человеческой головой. Морщинистая и ссохшаяся, она, безошибочно, принадлежала европейцу.
Семь столбов, семь голов. Бёртон проверил их все. И узнал один. Генри Мортон Стэнли.
— Наверно остальные пять — люди, путешествовавшие с ним, — сказал он. — Один лишний.
— Ja, mein Freund[61], — сказал грубый голос. — Это голова бедного Джеймса Гранта!
Все повернулись.
Из-за толстого сталагмита появился граф Цеппелин — высокий плотный человек, полностью лысый, с большими кустистыми усами. Он крепко сжимал шею второго человека, Джона Хеннинга Спика. Ужасные когти на конце пальцев Цеппелина прижимались, но еще не пронзали кожу на горле британца.
— Es ist sehr gut![62] — восторженно сказал граф. — Наконец-то мы достигли конца пути.
— Ты, ублюдок! — прошипел Суинбёрн. — На твоих руках кровь Тома Бендиша и Шамчи Бхатти!
— Не знаю никого из этих людей, — ответил Цеппелин. — И мне все равно.
— Герберт, — прошептал Бёртон Спенсеру, — если ты можешь заставить револьвер работать, сейчас самое время. По моей команде вынимай его и стреляй.
— Заметано, босс.
— И что такое смерть одного человека, — продолжал Цеппелин, — двоих или даже сотни, когда мы — как это сказать, герр Бёртон — wenn wir mit der Welt spielen?
— Когда ставка — весь мир. Но я бы сказал, что смерть одного человека может все изменить, граф Цеппелин. Привет, Джон. Похоже, твой бывший союзник поставил тебя в неловкое положение.
Спик — грязный с головы до ног, невероятно исхудавший, с бородой почти по пояс — посмотрел на Бёртона; в его широко отрытом правом глазу плескался ужас. Вместо левого у него была стеклянная линза — часть латунного заводного аппарата, вставленного в его голову и заменившего левое полушарие мозга. Это устройство, созданное Чарльзом Бэббиджем, предназначалось для обработки электрических полей, хранившихся в двух обломках камбоджийского Глаза нага. Однако алмазы украли до того, как ученый смог поэкспериментировать с ними, и он передал устройство заговорщикам, технологистам и развратникам, которые вставили его в голову Спика и, таким образом, получили возможность управлять путешественником. Позже Бэббидж создал значительно более совершенную версию аппарата, которая сейчас находилась в голове Герберта Спенсера, вместе со всеми семью камбоджийскими камнями.
— Дик! — выдохнул Спик. — Это не я! Не я! Я ничего не делал!
— Я знаю, Джон. Ты сам жертва, может быть самая большая.
— Пожалуйста! Мы должны убираться отсюда! Они придут за нами!
— Он верит, что здесь есть монстры, — усмехнулся Цеппелин.
— Я вижу только одного, — рявкнул Суинбёрн, шагнув вперед и сжав кулаки.
— Оставайся, где стоишь, kleiner Mann[63], — презрительно бросил Цеппелин.
— Нечего больше терять время, — сказал Бёртон. — Герберт, давай.