83. Я недоумевал. В это время Бог снова призвал меня в Пергам. Оказалось, что в городе Руфин, который всегда старался услужить мне, сколько мог. Встретившись с ним, я рассказал о своих делах и попросил его помочь. Я сказал, что Север и сам признал мое освобождение от службы совершенно законным. Но этого недостаточно. Ведь тогда любой другой правитель сможет поручить мне еще что-нибудь, и точно так же отменит мое освобождение припискою, что в будущем право на него остается за мной. Мне же по здоровью моему не красивые слова нужны, а дела.
84. Руфин счел, что я говорю справедливо. Он вручил мне письмо к Северу, написав его в своей обычной манере с таким старанием, на какое только был способен. Изложив в нем иное в виде утверждения, иное в виде совета, он намекнул и на то, как худо может выйти, если тот не отпустит меня по своей воле.
85. Чтобы закончить, скажу, что я приехал в Смирну на Дионисии.[159] Присутствовал на празднике и Север. Так вот, был там один его легат,[160] очень близкий к нему и почти как секретарь, потому что он заведовал всею его перепискою. Встретив его тогда первым, я показал ему письмо, так как он служил еще и в правлении Смирны.
86. Все, что нужно было сказать устно, я ему сказал, чтобы он слово в слово передал это наместнику. Когда же я увидел, как он слушает мою речь и поддерживает мои права, то вспомнил сон о том, что секретарь обещал мне помочь. И я рассказал ему свой сон и умолял его послушаться Бога, говоря, что тот человек, который мне это пообещал, — это он сам. Он обрадовался этим словам, привел меня к наместнику и при мне отдал ему письмо.
87. Было видно, что Север читал письмо очень внимательно, часто останавливаясь и снова возвращаясь к уже прочитанному. Когда же он получил письмо от моего товарища и своего друга детства Парадала, который написал ему много похвального о моих речах, то, прочтя оба письма, сказал: «Никто не спорит насчет красноречия. Но одно дело — быть первым и лучшим среди эллинов в искусстве речей (так он меня назвал), а другое дело — заниматься этим постоянно и иметь учеников». И, помолчав: «Иди в Совет и убеди граждан!» Вместе с тем он призвал меня чаще выступать с речами и посоветовал принимать на обучение юношей. Я ответил лишь, что меня не нужно в этом убеждать: ради этого сам Бог послал меня сюда, а я обязан Ему повиноваться.
88. Таким было начало и положение этого дела. Это была моя первая поездка после судебного решения, принятого в Эфесе.
Но меж тем как дело еще рассматривалось, возникла вторая трудность, и вот какая. Перед тем как я пришел в Совет и состоялось обсуждение этого вопроса, проходили выборы пританов, и Совет по инициативе двух или трех человек предложил на эту должность меня. Дело приняло странный оборот: вместо того чтобы убеждать членов Совета (ради чего меня и послал сюда наместник), я вынужден был снова апеллировать к суду наместника. И вместо одного иска получилось два, а судьей был опять тот же, кто и вначале.
89. Мы прибыли в Пергам. Никто из нас не знал, когда иск должен был поступить на рассмотрение, так как день не был заранее объявлен. Но перед рассветом приснился мне сон с такими словами:
И тогда мне сразу стало ясно, что предстоит состязание в речах, и я к этому приготовился. А немного спустя кто-то пришел и сказал, что меня вызывают в суд.
90. В то время, когда, подождав, глашатай повторил мое имя, я возвращался из храма в город. Севера заверили в том, что я приду и что спешить ему некуда. Когда же он увидел, что я подхожу, то немедленно выслал мне навстречу ликторов,[162] чтобы облегчить проход, потому что я попросил его об этом заранее.
91. И, когда я вошел, мне было оказано всяческое почтение со стороны Севера, заседателей, стоявших вблизи риторов и остальных присутствовавших. Все напоминало скорее зрелище, нежели суд. Все были настроены ко мне удивительно благодушно, рукоплесканиями и словами выражая желание послушать мою речь. Все выглядело так, словно это была вольная декламация.
92. Когда водяные часы перевернули в пятый раз,[163] я говорил уже свободнее и даже упомянул, как бы я себя чувствовал, произнося эту речь перед императором. Мне ответил кратко и почтительно городской адвокат, и тогда Север, проявляя уважение к Совету и полагая, что его проявят и ко мне и что это будет лучше всего, вновь направил меня в Совет с почетным письмом.
161
162
163