62. Этот нарыв образовался без всякой видимой причины. Сначала это не было похоже на нарыв. Но затем он увеличился до огромной опухоли, которая распространилась на область паха. У меня все вздулось и страшно болело, и все эти дни был жар. А врачи стали спорить на все лады — одни предлагали мне вскрыть нарыв, другие советовали его прижигать, иначе я непременно умру от заражения крови.
63. Но Бог назначил мне противоположное — терпеть боль и позволить опухоли расти. И я не стал выбирать — слушаться ли мне врачей или Бога. Между тем опухоль выросла еще больше, и никто не знал, что делать. Одни из друзей удивлялись моей выносливости, другие упрекали меня за то, что я слишком полагаюсь во всем на сны, а третьи даже винили в малодушии, так как я не позволял врачам вскрыть нарыв и не принимал лекарств. Бог же противостоял им до конца, велев мне терпеть и сказав, что все это ради моего спасения: скопившаяся в нарыве жидкость течет сверху, но «садовники» не знают, в какое русло направить поток.
64. А со мной происходили удивительные вещи. Я так жил целых четыре месяца, но все это время чувствовал в голове и верхней части кишечника такую легкость, о которой можно только молить Бога. Дом мой выглядел как в праздник: ко мне постоянно приходили друзья, в первую очередь находившиеся здесь тогда греки, и вместе со мною занимались красноречием, а я устраивал им ораторские состязания, лежа в постели.
65. Бог приказывал мне много необычного. Помню, как нужно было пробежать босиком в зимнюю пору. Была езда верхом — самое трудное из всех занятий. Помню и то, как я должен был переплыть через гавань, а вода волновалась от юго-западного ветра, и суда сотрясались от волн. И на той стороне, съевши меду и дубовых желудей, надо было очистить желудок — и я вправду полностью очистился. Все это я делал, когда опухоль была в самой силе и дошла уже до пупка.
66. Наконец, однажды ночью Спаситель указал и мне, и моему воспитателю (Зосим был тогда еще жив) на одно и то же средство. Поэтому я послал к нему спросить, что сказал Бог; он же сам вышел мне навстречу, чтобы спросить, что услышал от Бога я. А было это какое-то лекарство. Состава его я точно не помню, помню только, что в нем содержалась соль. И когда я его употребил, большая часть опухоли действительно вскоре вытекла. И мои друзья, придя ко мне поутру, радовались и не верили своим глазам.
67. С этих пор врачи перестали меня бранить и дивились всякий раз Божьему промыслу и тому, что существовало нечто лучшее, чем у них, и тайно меня лечило. Но они стали думать, что сделать, чтобы опала оставшаяся часть опухоли. И решили, что нужно тотчас ее вскрыть, ибо нет другого способа меня вылечить. И потребовали, чтобы я подчинился им, так как все, указанное Богом, было уже полностью выполнено.
68. Однако Он даже этого им не позволил. А когда опухоль удивительным образом опала и кожа на ней была как чужая, Он велел намазать ее яйцом. Так Он меня и вылечил. И все кончилось тем, что через несколько дней никто из гостей не мог обнаружить, на каком бедре у меня был нарыв, так как оба моих бедра выглядели вполне здоровыми.
69. Зосим тоже был тем человеком, которому вскоре дался великий дар от Бога. Случилось это таким образом. Мы отправились через Мисию[42] в Пергам. По дороге мне приснился сон, и я несколько дней оставался на одном месте, потому что сон повторялся вновь и вновь. Зосим же повернул обратно в какое-то из наших поместий, где в нем нуждались, и через короткое время заболел. У меня тоже желудок, нёбо, вся голова и вообще все тело были в таком состоянии, что я ждал конца. Я не мог есть, и, к чему бы ни притрагивался, все переваривалось с трудом. 70. Я не мог дышать, и силы мои иссякли. Находились же мы друг от друга примерно в ста двадцати стадиях[43] пути. И каждый из нас, зная о состоянии другого, был гораздо больше удручен тем, что слышал о нем, нежели тем, чем мучился сам.
71. Тогда-то Бог явился мне во сне, и я, обхватив голову руками, попросил спасти мне Зосима. Бог отрицательно покачал головой. Тогда, снова обняв голову, попросил я Его кивнуть мне милостиво. И снова Он покачал головой. В третий раз, взявшись за голову, умолял я Его кивнуть. И тогда Он не покачал головой и не кивнул, но держал голову прямо и сказал мне такие слова, которые в этом случае означали согласие. Я их помню, но полагаю, что разглашать их не следует. И Он сказал мне, что достаточно будет произнести эти самые слова. Одно из них было — «Остерегайся!».