А вот и государь: Петр I появился в сопровождении Александра Меншикова и Василия Долгорукого, двух столпов правления, самим своим происхождением призванных воплощать новую и стародавнюю Русь: простолюдин и князь{7}. Из каждого переулка доносились песни, музыка, кто-то выкрикивал стихи, воспевающие падение шведского льва, ниспровергнутого русским орлом. Бояре и купцы выходили из своих домов, наперебой спеша поднести героям напитки. Когда Петр и его спутники подходили к зданию датского посольства, они уже были самым очевидным образом пьяны. Внезапно государя сотрясли жестокие конвульсии: лицо исказилось в ужасных гримасах, глаза вылезали из орбит, из оскаленного рта полилась пена. Это продолжалось несколько минут. Он только что узнал, что его сожительница Екатерина после рождения дочери Елизаветы, появившейся на свет 18 декабря, занедужила и весьма плоха. Однако царь скоро вновь овладел собой и пожелал присутствовать при иллюминации и полюбоваться на фейерверк. Затем, когда уже наступила ночь, он отправился к своему семейству в Коломенское, старинную летнюю резиденцию, известную со времен Ивана Грозного, расположенную близ Москвы, — строение стилистически неоднородное, не без явного монгольского влияния, разукрашенное фресками и помпезной позолотой{8}.
Таким образом, Елизавета родилась незадолго до победных торжеств конца 1709 года в окрестностях Москвы, и ее появление на свет совпало с одним из важнейших моментов истории страны. Петр Великий распорядился отложить на три дня триумфальный въезд своих солдат и офицеров в столицу, дабы заодно почтить свою младшую дочь фейерверком{9}. Дитя, рожденное вне брака, три месяца спустя получит при крещении имя, редкое по тем временам на Руси, — Елизавета, в честь евангельского персонажа, жены Захарии, которая слыла бесплодной, но стала матерью Иоанна Крестителя{10}. Никто тогда и вообразить не мог, что настанет день, когда эта незаконная дочь взойдет на трон Романовых.
19 февраля 1712 года Петр решил жениться па своей любовнице. На празднике, устроенном в Зимнем дворце, Елизавета и ее старшая сестра Анна фигурировали в качестве фрейлин, но на публике показались лишь ненадолго: их тут же отправили спать, поскольку девочек сморила усталость{11}. Царь щеголял в мундире адмирала русского флота, да и большинство гостей, будучи военными высокого ранга, явились в парадных мундирах, среди которых кое-где мелькали облачения священников, европейские наряды придворных сановников и их жен. Мужчины и дамы завтракали порознь, за отдельными столами. Празднество, по сути, являвшее собой попойку, перемежаемую балами, завершалось фейерверком, причем монарх принял образ Гименея: он держал факел и попирал стопами орла. На шее супруги висело пылающее сердечко, увенчанное парой целующихся голубков. Прическу вокруг короны украшал аллегорический орнамент с выгравированным девизом: «Соединитесь в любви». С берегов Невы вновь и вновь с равными промежутками гремели пушечные залпы. Однако вездесущий воинственный дух не заслонял религиозного характера церемонии. Священники и митрополит Новгородский с крестом и иконами присутствовали здесь, чтобы придать законный вид этому кощунственному акту: ведь царь женился, не будучи вдовцом, его первая жена была насильственно пострижена в монахини. Событие потребовало большого расхода чернил. Петр брал в жены свою любовницу, подарившую ему несколько детей. Таким образом, ставка в игре делалась больше, тут не одно лишь заботливое желание обеспечить этому потомству законный статус: Петр по любви, без каких-либо политических или экономических расчетов, сочетался браком с женщиной низкого звания{12}. Крошка Елизавета была еще слишком мала, чтобы понять, что ставилось на карту в этой свадьбе, не имевшей прецедента в анналах коронованных семейств Европы. Только позже, по гравюрам Зубова, она сможет понять это событие. Важное для нее самой — она тоже никогда не согласится на брак, навязанный против воли.
Царь обожал свою вторую дочку, рожденную Екатериной, ливонкой[4] скромного происхождения, но по необузданности нрава оказавшейся ему под стать. Он умилялся младенцем, теребил ее ножки, щекотал, чтобы рассмешить. Малейший ее крик или хныканье приводили его в ужас. Петр хотел дать дочерям хорошее образование. Как русские царевны, они могли выйти замуж за иностранцев, но вырасти им подобало в почтении к православной вере и национальным традициям. Надзирать за кормилицами старшей дочери, Анны, рожденной в 1708 году, и младшей, Елизаветы, было поручено Марии Федоровне Вяземской, женщине, весьма поднаторевшей в вопросах религии. Первые годы своей жизни девочки провели в различных императорских резиденциях в окрестностях Москвы. Товарищами их детских игр были крестьянские малыши из ближних деревень; в ту беззаботную пору никто не требовал от них изысканных манер или умения держаться соответственно своему рангу. Так Елизавета усвоила ту особую непосредственность, которой йотом удивляла и даже восхищала своих современников.