К отъезжающим в Сербию причислили нас двоих и Владимира Николаевича Смольянинова – сенатора и гофмейстера двора Его Императорского Величества, проживавшего в отдельной комнате особого барака. Но он забега́л в «буржуйный» барак, зная, что пока что с высокими чинами теперь далеко не уедешь, а в буржуйном бараке и сведений, и возможностей больше, чем [где-]либо. Он сближался со всеми, особенно с Михаилом Васильевичем, с которым был давно знаком еще в Москве, встречаясь у Веденисовых, где чувствовал себя сильно влюбленным в Ольгу Ивановну, сестру Петра Ивановича. По словам его, он собирался жениться, но что поделаешь, когда мамаше нравишься, а дочке нет. Так этот счастливый брак и не состоялся.
Отправлялись с нами Сапожков, Юницкий и Щепетовский, прозванный Радио, так как он сообщал всегда самые последние и обычно невероятные новости, оказывавшиеся всегда полнейшим враньем. Такая-то группа намечалась для отъезда с сербской миссией и под ее покровительством.
В Сербию собиралась еще группа Охотникова, но она была довольно многочисленна, состоя из Михаила Михайловича Охотникова с женой, урожденной Потапенко, дочерью писателя, и двух дочерей десяти и двенадцати лет, Владимира Дмитриевича Пенинского, гардемарина Сергея Ивановича Москвина и барона Врангеля[14] – безукоризненного барона, с сухим лицом, острым носом, изумительным петроградским наречием и немецкой ориентацией. Когда его спросили, чей баронский род самый древний в прибалтийском крае, он без осечки заявил, что он представитель самой древней фамилии. Ехал с ними еще молодой человек Экерсдорф. Заговорив о бароне, я вспомнил, что, живя в салоникском бараке, мы уподобляли себя бывшим людям горьковского «дна», а за «барона» у нас был Б. Швецов, иногда, в виде шутки, недурно входивший в эту роль.
Итак, группа Охотникова не могла войти в состав группы полковника Стаевича за отсутствием мест, а потому должна была ехать отдельно. Эта группа догнала нас в Нише[15], откуда мы, уж не расставаясь, совершали наш путь. Поездка в Сербию была решена, но день отъезда еще не был назначен. Тем временем компания «Шамшин – Швецов» покинула нас, и в бараке нашем стало пусто и неприветливо, да еще какой-то офицерик, кажется летчик, втесался ни к селу ни к городу в нашу компанию. Держал он себя скромно, отличался от жителей барака лишь тем, что спал всегда совершенно голым и возвращался иногда вечером в нетрезвом виде, жалуясь постоянно, что, несмотря на свои изумительные таланты, никак не может справиться с алкоголизмом, который причиняет ему много бед. Такая-то беда с ним и случилась: в другом бараке его здорово напоили, он устроил грандиозный скандал, по дороге домой с кем-то подрался и, наконец добравшись домой, тихонько стал укладываться спать, еле справляясь с громадным одеялом, только что подаренным ему и другим неимущим Русским Обществом Американского Красного Креста. Это занятие он сопровождал то бурчаньем чего-то под нос, то икотой, то, наконец, рвотой, что, впрочем, случилось у нас уж не в первый раз, так как такой же случай был с Б. Швецовым, но об этом не буду распространяться.
Случай с офицером привлек к нам наутро в барак французского офицера, бывшего учителя французского языка в Феодосии и плохо говорившего по-русски. Этот герой орал, кричал, махал своим стеком по направлению всего барака, вел себя, пожалуй, не лучше несчастного алкоголика, но, конечно, в совершенно трезвом виде. Поведение этого нашего надсмотрщика было так возмутительно, что весь барак притих, а я, лежа в кровати, трясся от злости, и, кажется, продлись эта сцена еще немного, по адресу этого надсмотрщика полетели бы подушки и сапоги, но, на счастье, в это время проснулся виновник этого скандала, еще не совсем протрезвленный, и, стыдясь своей наготы, он не мог сообразить, в чем дело. Наконец, собравшись с мыслями, он медленно начал облачаться, потом долго умываться и, одевшись тщательно, отправился с офицером к старшему врачу. Какая постигла его судьба – не знаю, но впечатление этого происшествия было так отвратительно, что мы решили перебраться в другой барак, что тут же и осуществили под водительством А.М. Чудакова.
14
Вра́нгель Пётр Николаевич (1878–1928) – генерал-майор Русской императорской армии, один из главных руководителей Белого движения в годы Гражданской войны.