3.5. Невозможность роста благосостояния
В 1970-х гг. у граждан СССР продолжался рост «материального интереса». На встречах с партийными чиновниками люди проявляли значительное внимание к деятельности государства в сфере обеспечения роста уровня жизни, в том числе ссылаясь на положения Программы КПСС о «повышении благосостояния трудящихся». Население активно интересовалось дальнейшим повышением зарплаты, возможностью отмены и снижения налогов, увеличения пенсии, реализации «замороженных» облигаций государственных займов, введения «материального стимулирования повышения рождаемости»[1215].
У части советских людей наблюдалась тяга к владению недвижимостью. Особенно это проявилось в «загородной сфере», где приобрести жилой дом зачастую было проще, чем «построить» кооперативную квартиру в городе. Так, в Московской обл. к началу 1970-х гг. под садоводство было отведено 14 тыс. га земли, на которых было создано 1200 садоводческих товариществ (200 тыс. семей). Проведенная в 1973 г. проверка 150 садоводческих коллективов показала, что «в целом ряде районов… области москвичи незаконно владеют жилыми домами и земельными участками. Так, только на территории одного Барвихинского сельсовета Одинцовского района[1216] 145 человек, имеющих постоянную московскую прописку, используют принадлежащие им дома под дачи. Под видом ремонта купленных старых домов на территории колхозов, совхозов, рабочих поселков возводятся капитальные особняки». Кроме того, в связи с изменением границ Москвы, когда в 1960 г. территория города была увеличена более чем в 2,3 раза, 37 садоводческих товариществ оказались расположенными в черте Москвы. Они занимали 270 гектаров, причем 45 га было занято самовольно, а «остальная площадь была выделена предприятиям под коллективные огороды и сады… без права застройки, однако из-за отсутствия контроля со стороны районных Советов депутатов трудящихся подавляющее большинство участков полностью застроено».
На территории Москвы также находились шесть дачно-строительных кооперативов, занимавших 95 га. Их членами были более 600 москвичей, и, как выявили власти, «75 % из них кроме капитальных дачных строений имели в Москве жилплощадь» (т. е. фактически получили еще одно жилье, что не разрешалось. — Ф. С.). Коме того, существовал и «самострой» — в пределах лесопаркового защитного пояса города под садовые участки использовалось почти 800 гектаров земли, из них 180 га — самовольно, и «имеющиеся повсеместно постройки также возведены незаконно». В августе 1978 г. москвичи интересовались у партийных представителей, «будут ли разрешать продажу домов в сельской местности городским жителям для использования их в качестве дач с приусадебным участком»[1217].
Важность «материального интереса» проявилась в реализации программы «лимита прописки», в рамках которой предприятия в крупных городах — прежде всего в Москве — принимали работников из «провинции» на жестких условиях. Человек обязывался работать только на данном предприятии (и часто только на определенном рабочем месте) и проживал в общежитии. Через некоторое время «лимитчик» получал постоянную прописку, что давало право право встать в заводскую очередь на получение жилья. Основанием для введения этой программы была нехватка рабочей силы, особенно на непрестижных и тяжелых работах[1218], а с другой стороны — интерес людей к переезду в крупный город, проживание в котором давало много возможностей, прежде всего материальных (лучше снабжение и пр.). Характерно, что не всем «коренным» жителям это нравилось — так, в 1978 г. они интересовалось у представителей московских властей, «какие предусматриваются меры для сокращения количества рабочих, привлекаемых на предприятия города Москвы по лимиту»[1219].
В таких настроениях тоже проявлялся «материальный фактор», так как «лимитчики» вторгались в очередь на жилье.
Проявлялся «материальный интерес» и в других сферах — иностранцы, посещавшие СССР, выяснили, что в Москве такси по ночам доступно только для тех, кто даст большую цену, а также что «прошли дни, когда гостиничный персонал держал социалистическое достоинство, отказываясь от чаевых»[1220].