В условиях роста значимости «материального фактора» в социуме низкий уровень жизни и особенно товарный дефицит стали серьезной идеологической проблемой, нанеся ударом по авторитету марксизма-ленинизма, так как созданная на его основе советская экономическая система не смогла обеспечить граждан страны всем необходимым. Неисполнение данных народу обещаний ослабило авторитет власти, негативно влияло на морально-психологический настрой общества. Как пишет А.В. Шубин, огромные жертвы, которые потребовались коммунистам, чтобы вывести страну на достигнутый ею уровень развития, казались народу оправданными только при условии, что СССР и в действительности идет «впереди планеты всей»[1358], однако все заметнее становилось, что это не так.
Широкая информированность населения о том, что уровень жизни в СССР существенно ниже по сравнению с западным и что разрыв в уровне потребления с капстранами возрастает, привела к деморализации общества и падению трудовой дисциплины[1359]. Спровоцированное проблемой товарного дефицита формирование в СССР системы «спекуляции», «блата» и тем более «теневой экономики» способствовало разложению советской системы изнутри, вносило диссонанс в массовое сознание, подрывало и так уже расшатанные «идеологические основы».
Относительно проблемы благосостояния граждан СССР Б.А. Грушин высказал мнение об «исторической привычке к бедности»[1360]. Как выявила Г.М. Иванова, многие иностранцы, побывавшие в Советском Союзе в 1930-е и 1950-е гг., отмечали, что советский человек «привык жить плохо». Она сделала вывод, что «советское руководство явно злоупотребляло терпением народа и его неприхотливостью», что «проявлялось прежде всего в низком качестве социального обслуживания и в небольших размерах социальной помощи»[1361]. Действительно, в народной среде бытовала такая присказка: «Не жили хорошо, нечего и начинать». Однако, на наш взгляд, причиной таких настроений была не привычка жить плохо, а невозможность жить лучше.
Б.А. Грушин в доказательство «заниженной планки запросов людей, их неприхотливости, готовности довольствоваться малым» приводил факт, что 40 % опрошенных социологами в те времена советских граждан не планировали никаких покупок из предложенного при опросе списка «товаров длительного пользования»[1362]. Однако, во-первых, большинство опрошенных людей (60 %) все-таки планировали купить такие товары. Во многих городах и регионах существовали очереди на приобретение холодильников, телевизоров, стиральных машин, не говоря уже об автомобилях. Например, население Пензенской обл. в 1970-е гг. выражало огромное желание приобрести набор «жизненных благ», для чего в условиях дефицита они участвовали в распределении товаров по жребию, талонам или записи[1363]. Во-вторых, причина отказа от покупок состояла не в мнимой «привычке к бедности», а в товарном дефиците («все равно ничего нельзя купить») и в недостаточном размере в сравнении с весьма высокими ценами на товары длительного пользования. Это доказывает совсем иной подход граждан к потреблению, сложившийся в постсоветское время.
С другой стороны, советского человека 1970-х гг. иногда обвиняют, наоборот, в «мелкособственнических представлениях о жизни» и «потребительстве» (например, что люди покупали вещи, «подчас не имевшие ни утилитарного, ни эстетического назначения»)[1364]. Однако такое обвинение сомнительно и несправедливо. Очевидно, внешне «потребительское» поведение людей далеко не всегда являлось проявлением «вещизма», а было обусловлено дефицитом товаров. Люди иногда покупали товары, которые государство «выбрасывало» на прилавок, в независимости от действительной потребности в этих товарах, для того, чтобы в дальнейшем их продать, обменять на что-то нужное или подарить родным и близким, которым такие товары могли пригодиться.
Глава IV
ИТОГ: ИГНОРИРОВАНИЕ И ЗАПРЕТЫ
4.1. Игнорирующе-запретительный подход к проблемам общества
Нельзя сказать, чтобы руководители СССР и идеологи не понимали ситуацию, сложившуюся в сфере массового сознания. Они говорили об опасности «западнизации» советского общества[1365] и «технократических» настроений, о «социальном вреде и разлагающем влиянии» западной пропаганды, о проявлениях оппозиционности, проблеме преемственности поколений и росте карьеризма среди членов партии[1366]. Во второй половине 1970-х гг. предметом озабоченности на высшем уровне стало массовое безразличие населения к официальной пропаганде[1367].
1366
РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 25. Л. 9—10; Там же. Д. 28. Л. 1, 3–5, 8; Там же. Д. 35. Л. 14; Там же. Д. 41. Л. 15; Там же. Ф. 112. Оп. 1. Д. 16. Л. 294; ЦГАМ. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 2500. Л. 15.