Целью такой политики было предотвращение «чрезмерного» потребления, с которым советская экономика не могла справиться (она не справлялась уже и с «обычным» потреблением). В то же время следует не согласиться с мнением О.Ю. Гуровой, что в СССР осуществлялась «идеология развеществления», т. е. «внедрение идеи о том, что вещи должны исчезнуть из социальных отношений»[1463]. На наш взгляд, хотя «вещизм» (зацикленность на обладании материальными благами) порицали, цель «ликвидации вещей» не ставилась.
В возникновении «культа потребления» советская пропаганда обвиняла Запад, опыт которого, как считалось, показал, «что потребительство опустошает человека, делает его придатком рынка». Идеологи заявляли, что в капстранах нарастает «протест против «общества потребления» и потребления как социального идеала, против «неистовства потребления». Было объявлено, что в СССР ситуация обстоит по-другому, ведь здесь «рост производства всевозможных вещей не ведет… к разгулу потребительской стихии»[1464] (действительно, этот рост был явно недостаточным для такого «разгула»).
Установка на ограничение потребления противоречила материальным запросам советских людей, их тяге к материальным благам. Концепция осознанного потребления, которая позже распространилась в развитых странах, — результат долгого опыта. Эти страны прошли через культ потребления, пережили и «переросли» его. Советские люди к ограничению потребления были не готовы, так как до того почти всегда жили в бедности.
Программа КПСС, принятая в 1961 г., признавала наличие «пережитков капитализма в сознании и поведении людей», в том числе «остатков частнособственнической психологии». Тем не менее в 1960-х гг. идеологи считали, что проявление таких «пережитков» в СССР — это отдельные, редкие случаи[1465]. Одной из причин таких заявлений было иллюзорное представление о готовности страны войти в коммунизм, что предписывало закрывать глаза на некоторые недостатки общества, которые скоро должны были исчезнуть сами собой.
Однако в 1970-х гг. стали говорить о «частнособственнических проявлениях» уже как о более распространенном явлении. Так, в феврале 1975 г. первый секретарь Бауманского райкома КПСС В.Н. Макеев на собрании партийного актива заявил, что «у определенной категории [населения] дальнейший рост благосостояния… вызывает повышенный интерес к накопительству, приобретению предметов и вещей любыми средствами… Часть наших людей подвержена влиянию частнособственнической психологии, использует все возможное и невозможное для обогащения»[1466]. На такие выводы повлиял не только рост «материального интереса» со стороны людей, но и понимание, что государство не справляется с удовлетворением потребительских запросов населения. Поэтому тягу к потреблению требовалось максимально стигматизировать, сделать ее «постыдной».
Недопустимым считалось, когда «автомобиль, дача или иная дорогая вещь рассматривается как свидетельство «умения жить», служат средством ложного самоутверждения», когда «человек превращает доставание дефицитных, «престижных» вещей чуть ли не в цель жизни. Все это в конце концов приводит к бездуховности, к эгоистическому существованию»[1467].
«Частнособственническая психология», по мнению идеологов, проявлялась даже в обычном стремлении людей к обладанию материальными благами — порой оно рассматривалось как «стяжательство, нацеленность исключительно на личный комфорт, жизнь не по средствам», «стремление урвать побольше от общества, ничего не давая ему». В 1968 г. заведующий Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС В.И. Степаков сообщал «наверх», что некоторые «вопросы по жилищной проблеме и уровню жизни», поступающие в партийные органы от населения, «имеют явно нездоровый оттенок». В 1973 г. МГК КПСС оценил деятельность москвичей в сфере дачного строительства как «извращение» и «дискредитацию самой идеи коллективного садоводства», породившие «у отдельных лиц частнособственнические интересы, стремление к обогащению». Дачников обвиняли в том, что они «зачастую ведут праздный образ жизни, что вызывает вполне обоснованное возмущение местных жителей»[1468] (т. е. постоянного населения сельской местности). Однако разве это праздность, когда само государство предоставило человеку выходные дни или отпуск, которые он проводил на даче, специально для этого построенной.
1464
РГАСПИ. Ф. 599. Оп. 1. Д. 692. Л. 34–35; Там же. Ф. 606. Оп. 1. Д. 395. Л. 18;
1468
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 39. Л. 12; ЦГАМ. Ф. П-4. Оп. 172. Д. 27. Л. 202–203; Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях… Т. 13. С. 335;