Мальчики устранились от участия в общественной жизни. Как отмечал П.Л. Червинский, он нигде не встречал «вожатых, председателей дружин и отрядов — мальчиков, одни девочки. Девочки поют, пляшут, выступают на сцене, и редкие мальчики сидят в зале, а основная их масса либо курят в уборных и проказничают, обучая друг друга дурным поступкам, либо гоняют мячи на дорожках у школы». Он указывал, что устранение парней от пионерского руководства — это «огромная ошибка, которая принесла нам большой вред»[297].
Деятельность пионерских организаций, в том числе созданных в школах «советов дружины» и «советов отряда», куда часто входили в основном только девочки-отличницы, выхолащивалась и сходила на нет. То же самое следует сказать и о комсомоле: проведенное во второй половине 1960-х гг. исследование «Комсомольцы о комсомоле» показало бездеятельность первичных организаций и полную безынициативность рядовых членов ВЛКСМ[298].
Изменение ролей мужчин и женщин, воспитание нового поколения в основном женщинами, рост образованности и «интеллигентности» советских людей, а также другие причины привели к кризису маскулинности советского общества. Е. А. Здравомыслова и А. А. Темкина отмечают, что этому также способствовали невозможность исполнения традиционных мужских ролей, вызванная ограничением либеральных прав (собственности, политических свобод, свободы совести), и обветшание идеологии. «Культовый» образ мужчины предшествующего поколения, образ «отца» подразумевал прежде всего участника героической индустриализации страны и Великой Отечественной войны. Однако такой норматив оказался недостижимым в позднесоветском времени, когда никто не посягал на родину, не от кого было защищать женщин и детей[299].
Эти изменения хорошо заметны по репрезентации мужчин и женщин в советском кинематографе. Как отмечают современные киноведы, в 1960-х гг. и позднее появляется образ сильной женщины и мягкого, часто слабого мужчины: в «Иван Васильевич меняет профессию» — уверенная и активная жена-актриса и слабый, не приспособленный к жизни Шурик, в «Служебном романе» — боевая, активная Мымра и жалкий хлюпик Новосельцев, в «Иронии судьбы» — сильная, думающая Надя и бесхребетный Женя, в «Москва слезам не верит» — сильная женщина, добившаяся высокой должности, в одиночку вырастившая дочь, и слесарь-алкоголик, гром-баба Маргарита Павловна в «Покровских воротах» и опять-таки хлюпик Хоботов. Это показывало, «что большинство женщин вокруг сильные, а мужчины, наоборот, слабые»[300]. В этом же ряду — Юрий Деточкин (герой фильма «Берегись автомобиля») и многие другие — добрые, порядочные, но отнюдь не «маскулинные» герои советского кино.
В-четвертых, идеологически значимые изменения затронули такую важную социальную страту, как молодежь. В послевоенный период страна была «молодой» — по переписи населения 1959 г. люди в возрасте до 30 лет составляли 56 % населения СССР. В стране возник и стал играть большую роль «культ молодости», отмечалась тенденция к расширению ее временных границ — по мнению ученых брежневского периода, молодость начиналась в возрасте 11–12 лет и продолжалась до 33–35, а то и до 40 лет[301]. Эта тенденция была связана в том числе с ростом уровня жизни и более длительным процессом получения образования. Важность молодежи проявилась и в том, что в середине 1960-х гг. около 70 % всех рабочих в СССР были в возрасте до 30 лет[302].
Закономерно, что колебания в идеологической жизни страны, «шатание» идеалов особенно сильно подействовали на молодежь, которая «по определению» склонна к «фронде», протесту, эпатажу. Было это свойственно и советской молодежи[303]. В СССР усилилась проблема сохранения преемственности поколений[304]. Как писал Р. Вессон, пришло «новое поколение, для которого идеалы революции это предмет истории, а не опыт, выученный в школе, а не в действии»[305]. А.В. Шубин отмечает, что «омоложение» страны оказалось «бомбой замедленного действия»[306], и это ярко проявилось уже в 1960-е гг.
Молодые люди все более отходили от старых символов и ценностей[307], что отмечали ревнители «идеалов»: «Пионерские обычаи и законы, которые мы в свое время выполняли свято, похоронены (не пить, не курить, не сорить, уважать старших, слушаться родителей и т. д.) — таких обязательств пионеры сейчас не принимают». Молодежь принимала иные ценности, в том числе «западные», руководствуясь «образцами» Дж. Сэллинджера, Э.-М. Ремарка и других[308] «властителей умов». По мнению молодых людей, западные писатели были «интереснее и лучше, чем отечественные». Большой успех имели иностранные певцы и музыканты западного стиля[309]. В стране стали возникать разного рода «субкультуры», которые находились вне «сферы понимания» старшего поколения. Молодежь стала жить, как иногда говорят, «на своей волне».
298
299