Положение «номенклатуры» категорически противоречило заявлениям советской идеологии и пропаганды о равенстве граждан СССР. Кроме того, как отмечал И.Я. Фроянов, «номенклатурная система привилегий… не только разложила и развратила верхушку партии, но и лишила ее морального права требовать от остальных соблюдения норм «социалистического общежития». Этический пример, который она подавала обществу, были примером отрицательным»[351]. Известная оперная певица Г.П. Вишневская высказывалась еще жестче: «Эти опьяненные властью, самодовольные, отупевшие от еды и питья люди, в сущности, живут в другом государстве, построенном ими для себя, для многотысячной орды, внутри завоеванной России, эксплуатируя на свою потребу ее нищий обозленный народ… Искренне уверовав в свою божественную исключительность, они надменно, брезгливо не смешиваются с жизнью советских смердов»[352].
Таким образом, ко второй половине 1960-х гг. в СССР произошли серьезные изменения в социуме, которые стали идеологическим вызовом для руководства страны. Во-первых, реальная роль интеллигенции и рабочего класса вошла в противоречие догмам советской идеологии, провозглашавшей официальный статус рабочих как «ведущей силы» советского общества. На самом же деле «руководящая роль» — как минимум в массовом сознании — перешла к интеллигенции. Это сопрягалось с усилением среди интеллигенции технократических настроений, которые были признаны опасными для советской идеологии.
Во-вторых, изменение парадигмы семьи в СССР привело к снижению значимости коллективизма, который всегда был одной из основ советской системы, а кризис маскулинности стал отражением невостребованности «идейного героизма» в жизни страны. Не менее опасным было отстранение мужчин от воспитания детей, которое привело к росту проблем с поведением мальчиков и усилению разрыва поколений, что также имело значительный идеологический эффект.
В-третьих, новые настроения, распространявшиеся среди молодежи, свидетельствовали о все большем отходе ее от «идеалов». Пожалуй, впервые проблема менталитета молодого поколения стала настолько опасной. Так, после Гражданской войны молодежь, особенно городская, наоборот, в большинстве своем разделяла официальную идеологию и была главным социальным двигателем строительства нового общества. Кроме того, к 1960-м гг. одним из опасных проявлений новых настроений среди молодежи стало усиление ее «западнизации».
В-четвертых, усилившаяся «элитарность» в жизни партийной и советской «номенклатуры» не только противоречила пропагандировавшимся властями «идеалам», но и стала социальной проблемой. «Процветание» и обогащение «элиты» вызвало застопоривание социальных лифтов, способствовало расколу и росту внутренней напряженности в советском обществе (недаром в 1965 г. в здании МГУ была вывешена нелегальная листовка с текстом: «Недалеко то время, когда мы раздавим вас и всю вашу высокооплачиваемую, бюрократическую камарилью»[353]). В 1967 г. американский марксистский журнал «Monthly Review» писал, что советское общество характеризуется «глубокой пропастью между правящей стратой политических бюрократов и экономических управленцев, с одной стороны, и массами рабочих людей, с другой, с впечатляющим спектром различий в доходах и статусе на обеих сторонах пропасти»[354].
1.3. «Жить лучше — здесь и сейчас»: «общество потребления» в СССР
Формирование в СССР «общества массового потребления» началось еще при Н.С. Хрущеве[355], а усиленное развитие этого процесса пришлось на период правления Л.И. Брежнева[356]. Советский Союз шел в русле глобальных тенденций — «общество потребления» после Второй мировой войны стало реальностью практически во всех промышленно развитых странах[357], которые, согласно «теории экономического роста», разработанной известным американским экономистом У. Ростоу, вступили в «стадию высокого массового потребления»[358]. Такое общество имеет три главные черты — изобилие у большинства семей, власть потребителя (экономика зависит от него) и важность психологии потребителя (его намерения покупать)[359]. Теперь не тонкая прослойка «высшего класса», а большинство семей стало пользоваться благами массового производства и постоянно расширять ассортимент приобретаемых товаров. В 1950-е и 1960-е гг. на Западе пользование пылесосами, стиральными машинами, телефонами распространилось на семьи с низким доходом. Потребление многих других товаров — например, телевизоров, автомобилей, кондиционеров — шло аналогичным путем, хотя и с некоторыми задержками[360].
354
356
358