Партийные активисты, готовые нести идеологию в массы, были обескуражены тем, что власти фактически не давали им для работы информационной пищи. Партработники Ленинграда в 1965 г. отмечали, что «информация у нас поставлена плохо. К нам поступают сведения, наиболее интересующие трудящихся, с большим опозданием». Политинформаторы жаловались, что они не могут ознакомиться, например, с решениями XI пленума Компартии Китая[448], хотя по заданию партии «должны критиковать эти решения». На совещании идеологических работников в марте 1969 г. было высказано, что «у нас много издается журналов, газет», но когда «возьмется политинформатор готовиться… он в этих журналах не найдет нужное, актуальное»[449]. Отсекая информацию даже от собственных пропагандистов, власть сама невольно препятствовала формированию нужного ей общественного мнения.
В связи с этим активисты предлагали «продумать и организовать своевременную информацию идеологических работников… по актуальным вопросам политики партии», что «дало бы возможность прямо и ясно отвечать на интересующие народ вопросы, снизило бы интерес многих людей к информации, передающейся по зарубежному радио». Они просили «об издании конфиденциального бюллетеня, об особой программе радио», выпуске «специального журнала «Политинформатор», из которых хотя бы партийцы (как наиболее «идеологически устойчивая» часть населения) смогли бы получать реальную и полную информацию о событиях в стране и мире. Другие предложения включали предоставление пропагандистам возможности знакомиться с «закрытыми» пресс-бюллетенями ТАСС или публиковать хотя бы усеченную информацию в существующих «теоретических журналах». Партийцы считали, что даже из таких «выдержек» можно будет дать разъяснения людям, так как «народ у нас сейчас достаточно грамотен, чтобы понять, что к чему»[450].
Недостаточно выполняли свои пропагандистские функции низовые партийные и комсомольские органы, а также рядовые коммунисты, которые часто отставали по уровню развития от своих беспартийных коллег. По данным на середину 1960-х гг., более половины из 12 млн членов КПСС имели только начальное и неполное среднее общее образование. Так, в 1964 г. в Ленинграде кандидатами в члены партии было принято 14 176 чел., из которых 42 % имели такое образование. Все. они были сравнительно молодыми людьми в возрасте до 40 лет, и при этом более 60 % из них не учились ни в школах, ни в техникумах, ни в вузах[451].
На пропагандистскую деятельность оказывал негативное воздействие «материальный фактор». С одной стороны, от населения поступали жалобы на высокую стоимость изданий политической литературы, а с другой — оплата за написание «политической книги» была в 1,5–2 раза ниже, чем за приключенческую, научно-фантастическую и др., что «затрудняло привлечение квалифицированных авторских сил» к созданию идеолого-пропагандистских изданий[452]. Соответственно, это накладывало отпечаток на их качество. (Интересно, что в советской книжной сфере действовали «рыночные принципы» — более высокая востребованность у читателя давала выше гонорар для автора.)
«Материальный фактор» вызывал трудности и в распространении политической литературы. В январе 1965 г. Госкомитет по печати сообщал в ЦК КПСС об отсутствии во многих столицах союзных республик и крупных промышленных городах магазинов, в которых бы продавалась общественно-политическая литература. Кроме того, работники книжных магазинов не заказывали «многих книг политической тематики, так как существующая система заработной платы и планирования книжной торговли не стимулирует улучшения работы с политической книгой… Торговая скидка, планируемая универсальным магазинам, не учитывает трудностей и специфики распространения политической литературы… что зачастую ставит эти магазины в тяжелое финансовое положение». В 1967 г. было выявлено, что многие брошюры издательства «Знание», выпущенные в предыдущие два года для системы партийной учебы, не были полностью реализованы. Особенно неблагополучно обстояло дело с продажей политической литературы в сельской местности[453].
449
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 74; РГАСПИ. Ф. 614. Оп. 1. Д. 27. Л. 6; ЦГАМ. Ф. П-4. Оп. 158. Д. 44. Л. 66.
450
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 229. Л. 7; Там же. Д. 241. Л. 10; Оп. 58. Д. 20. Л. 73–74; Там же. Оп. 60. Д. 39. Л. 13; Там же. Оп. 63. Д. 88. Л. 124; ЦГАМ. Ф. П-4. Оп. 158. Д. 44. Л. 66.
451
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 216. Л. 14, 124; Там же. Д. 229. Л. 7; Там же. Оп. 34. Д. 118. Л. 16; Там же. Оп. 58. Д. 18. Л. 22, 26; Там же. Д. 20. Л. 71, 73–74; Там же. Оп. 84. Д. 89. Л. 3; Там же. Ф. 104. Оп. 1. Д. 35. Л. 5–6; РГАСПИ. Ф. 614. Оп. 1. Д. 27. Л. 5; ЦГАМ. Ф. П-4. Оп. 158. Д. 44. Л. 56, 66, 68; «…Отчужденное от партии состояние»… С. 181–182, 184, 186; Партийная жизнь. 1965. № 16. С. 4.
453
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 222. Л. 2; Там же. Оп. 59. Д. 30. Л. 151; Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях… Т. 11. С. 147.