В условиях «Великой депрессии», разразившейся в «капиталистическом мире» на рубеже 1920-х и 1930-х гг., взгляды многих западных экспертов обратились к советскому опыту — в частности, к планированию народного хозяйства, которое еще недавно считалось образцом недопустимого государственного вмешательства в экономику. Американские экономисты Г. Хилл и Р. Тагвелл, близкие к администрации Ф. Рузвельта, заявили, что «Россия показала реальность планирования»[126], а Е. Домар признавал, что «в советской литературе появились весьма сложные и интересные модели роста», которые были «более полно развиты, чем аналогичные попытки, предпринятые на Западе, за исключением работы Леонтьева[127] (он, в частности, указывал на статьи Г.А. Фельдмана и Н.А. Ковалевского, опубликованные в СССР в 1928 и 1930 гг.)[128].
После Второй мировой войны позиции «капиталистического мира» были подорваны, так как коммунисты получили власть в большинстве стран Центральной и Юго-Восточной Европы, Китае, Северной Корее и Северном Вьетнаме, входили в состав правительств ряда стран Западной Европы. На всей планете возросла популярность коммунистических и социалистических идей — например, в Западной Европе явно обозначилась «левая тенденция»[129]. Когда в июне 1945 г. к власти в Великобритании пришла Лейбористская партия, ее предвыборный манифест гласил, что она «является социалистической партией», и «ее конечная цель — установление Социалистического Содружества Великобритании». В 1950-х гг. среди лейбористов продолжали циркулировать социалистические идеи и звучали призывы к усилению реформ соответствующей направленности[130]. В послевоенный период идея планирования капиталистической экономики ставится во весь рост — особенно во Франции[131]. Кроме того, воздействию СССР и «советского блока» Запад, как минимум частично, обязан своими достижениями в социальной сфере[132].
В послевоенный период западные эксперты признали «экономику советского типа» конкурирующей хозяйственной системой и стали внимательно изучать, извлекая практические выводы как для внешней, так и для внутренней политики стран Запада. К 1960-м гг. в сотнях университетов стран Запада были созданы советологические исследовательские центры и институты, а также вырос интерес к теориям К. Маркса. Если в довоенной советологии господствовало мнение, что советская экономическая система — это исторический эксперимент, обреченный на скорую неудачу, то после Второй мировой войны «экономику советского типа» западные эксперты признали конкурирующей хозяйственной системой и стали внимательно изучать[133]. Известный американский экономист Дж. Гэлбрейт писал, что «никогда ни к одной экономической и политической системе не относились с таким удивлением и уважением, как к коммунизму в середине 1960-х годов»[134]. Как отмечает американский экономист Р. Аллен, все выглядело так, будто советская модель действительно могла стать «наилучшим путем развития бедной страны»[135].
Данные, имевшиеся о состоянии массового сознания[136] в Советском Союзе[137], говорили о высокой степени лояльности населения[138], позитивной оценке им своего государства, его места в мире[139], сохранении доверия к власти[140]. Поэтому руководство страны было уверено, что в СССР господствует «социалистическое сознание» (хотя и признавалось наличие «у отдельных людей… различного рода явлений, чуждых социализму», и вполне справедливого недовольства «отдельными, редкими» проблемами в жизни страны — например, бюрократизмом)[141]. Советские идеологи считали, что приверженность делу партии усиливается с ростом образования граждан, мировоззрение которых становится все более «научным»[142], т. е. соответствующим концепции «научного коммунизма» и других аспектов идеологии. Значимых проблем для советской системы в сфере массового сознания не прогнозировалось.
128
129
132
134
136
Массовое сознание — шаблонное и деперсонализированное сознание рядовых граждан развитого индустриального общества, формирующегося под воздействием средств массовой информации и стереотипов массовой культуры.
137
Здесь и далее под советским социумом будет пониматься, прежде всего, население «стержневой», наиболее «интегрированной» и советизированной части страны — основных регионов РСФСР, Украинской, Белорусской и Казахской ССР, составлявшее подавляющее большинство населения СССР.
138
142