В действительности переход в унию не был у Мелетия делом внезапным. Напротив, он совершился весьма постепенно. Уже самое образование его в иезуитской коллегии и заграничных протестантских университетах подготовило в нем почву к некоторому религиозному равнодушию, и если он потом в своих сочинениях красноречиво защищал православие, то сочинения эти могли быть скорее плодом его литературного таланта, чем прочного и горячего убеждения. Притом это был человек честолюбивый, далеко не твердый и дороживший внешними житейскими благами. В Вильне ревнители православия и прежде замечали у него склонность к сношениям с униатами, упрекали его за то, но прощали ему ради его несомненной учености и помянутого таланта. Во время своей архимандрии в Виленском православном монастыре Мелетий, носивший притом титул архиепископа Полоцкого, немало оскорблялся теми стеснениями, которым подвергалась власть архимандрита со стороны Святодуховского братства; его тяготило это вмешательство мирян во все хозяйственные и даже церковные дела, и он невольно отдавал предпочтение порядкам Латинской церкви. Между ним и братством уже шла глухая борьба, когда убиение Кунцевича вызвало террор среди православных со стороны латино-униатских властей, и в числе виновников этого убиения стало произноситься имя Смотрицкого.
Избегая угрожавшей ему опасности, он покинул свой пост и уехал сначала в Киев, а отсюда направился в Константинополь и Палестину для свидания с восточными патриархами и паломничества по Святой Земле. Путешествие это длилось около двух лет; в начале 1626 года Смотрицкий приехал обратно в Киев. По некоторым известиям, его ходатайство у Константинопольского, известного Кирилла Лукариса, и у других восточных патриархов было небесплодно, и он привез с собою грамоты, которыми уменьшалась автономия западнорусских братств, т. е. они более подчинялись церковным властям; кроме того, он будто бы в Константинополе выхлопотал себе грамоту, которая назначала его единственным патриаршим экзархом в России. Слухи об этих грамотах, соединенные с возникшим ранее подозрением о склонности Смотрицкого к унии, возбудили православных западноруссов против него. Названное подозрение могло усилиться тем более, что единомышленник и приятель Смотрицкого, ректор Киевобратской школы Касьян Сакович, также недовольный вмешательством братчиков в церковные дела, незадолго перед возвращением Мелетия изменил православию и ушел в унию. (Этот Сакович в бытность свою ректором в Киеве сочинил, славившиеся у современников, вирши на погребение Сагайдачного.) Архимандрит Киево-Печерской обители Захарий Копыстенский отказался принять к себе Смотрицкого. Только благодаря покровительству митрополита Иова Борецкого он нашел временный приют в Межигорском монастыре. Митрополит хотя и сочувствовал помянутым мыслям о братствах, но, ввиду поднявшихся против него самого упреков, оставил намерение о борьбе с ними. При таких обстоятельствах Смотрицкий не решался вернуться на свою Виленскую архимандрию. Он удалился на Волынь в богатый Дерманский монастырь, настоятельство которым предоставлено было ему патроном сего монастыря князем Александром Заславским. Сей последний (уже побудивший Саковича изменить православию), руководимый советами Рутского, постарался уловить в латино-униатские сети такого даровитого деятеля: он предоставил настоятельство Смотрицкому не даром, а под условием перехода в унию, и, зная вообще нетвердость его убеждений, потребовал от него письменного в том обязательства. Находясь в стесненных обстоятельствах, колебавшийся доселе Смотрицкий не устоял и дал это обязательство, но с тем, чтобы оно хранилось пока в тайне. Заславский устроил ему свидание с Рутским, который формально присоединил его к унии; но и с ним также условлено было сей акт до времени хранить в тайне; причем, согласно с иезуитскими правилами, имелось в виду, что под покровом этой тайны Смотрицкий тем успешнее может действовать среди православных в пользу унии (1627).
Трудно было сохранить подобную тайну; первыми дерманские иноки с ужасом узнали о свидании своего архимандрита с Рутским; многие из них, покинув обитель, разгласили о том по Волыни. Но Смотрицкий с помощью лжи и лицемерия продолжал играть роль православного архиерея и на некоторых съездах с западнорусскими иерархами искусно подготовлял почву для примирения их с унией, доказывая, что различия с нею православия отнюдь несущественны, и давая понять, что упадок и неустройства Западнорусской церкви могли прекратиться только соединением или унией с церковью Римскою. С теми же целями он в следующем, 1628 году решился издать новое свое сочинение, озаглавленное «Апология моего странствования на Восток». Тут он рассказывает, что предпринял это странствование, чтобы от восточных иерархов узнать истинные догматы Греческой церкви и проверить, насколько чистыми сохранила их Русская церковь. Такая проверка, по его словам, открыла, что западноруссы не сохранили их в чистоте и впали в разные ереси, заимствованные от лютеран и кальвинистов. О самих восточных христианах или греках он отзывается неблагоприятно, как о народе впавшем в грубое невежество. А в заключение, как средство исправить зло, указывает на тесный союз с Римскою церковью; причем советует обсудить это дело на общем Соборе русского духовенства и представителей от русской шляхты и просить митрополита и весь клир о сочувствии к своему предложению. Сию Апологию Смотрицкий сообщил Касьяну Саковичу, который немедля начал переводить ее на польский язык и печатать. Отпечатанная часть ее появилась в Киеве перед открытием нового поместного Собора, который там, с разрешения короля, действительно был созван митрополитом Борецким в августе того же 1628 года.[22]
22
Руск. Историч. Библиотека. VII. («Вопросы и ответы православному с папежником». 1603 г. и «Гармония Восточной церкви с костелом Римским». 1608 г. — униатское сочинение). Акты Запад. России. IV. № 149. («Перестрога»), Θρηνoξ to iest Lament jedynej powszechnej Apostolskiej Wschodnieej Cerkwie etc. przez Theophila Ortologa (Смотрицкого). W Wilnie. 1610. Ответ Скарги: Na treny у Lament Theophila Ortologa do Rusi. etc. 1610. Ответ Mороховского: Пαρηχоρεια albo utolenie uszczypliwego lamentu. Wilno, 1612.
Стебельского — Zywot ss. Ewfrozyny у Paraskewy. Униатского священника XVII века Якова Суши: Saulus et Paulus Ruthenae unionis Meletius Smotrisvius; Cursus vitae B.Iosaphat Kuncevicii. To и другое в новом издании иезуита Мартынова. Bruxellis, 1864 и Parisis, 1865. Его же издания: «Апология моему странствованию на восток» (М. Смотрицого). Leipzig-Paris, 1863, Кирилло-Мефодиевский сборник (некоторые сочинения Смотрицкого). Париж и Лейпциг, 1867. Saint losaphat et ses detracteurs. Lyon, 1875. Елеонского — «Мелетий Смотрицкий» (Правосл. Обозрение. 1861). Кульчинского — «Жизнеописание Иосафата Кунцевича». Львов, 1868. Говорского — «Иосафат Кунцевич». (Вест. Югозапад. Рос. 1862.) Бенедиктинца Альфонса Гепэна — Saint 'osaphat, archeveque de Polock. Два тома. Poitiers. 1874. Петровского — «Очерк истории Базильянского ордена». (Труды Киев. Акад. 1870. II.) В Русской Ист. Библ. Т. IV. (СПб., 1878), под редакцией П.А. Гильдебрандта, с хорошими примечаниями и указателем, изданы: «Оборона унии» — сочинение Виленского архимандрита Льва Кревзы. 1617 г. и впервые напечатанный полный текст знаменитой «Палинодии» — сочинение киевского иеромонаха Захарии Копыстенского 1621–1622 гг. Этому сочинению посвящена особая диссертация проф. Завитневича. См. также его речь, произнесенную перед ее публичной защитой: «О значении западно-русской богословско-полемической литературы конца XVI и начала XVII в. и место занимаемое в ней Палинодией». (Христианское Чтение 1884. 1–2.) Чт. Об. И. и Д. 1878. Кн. I. («Два казаня» виленского архимандрита Леона Карповича. (Архив Югозапад. России. Т. VII. К., 1887. (Verificatia niewinnosci. Obrona Verificacii. Iustificatia niewinnosci.) Речь Древинского у Бантыш-Каменского. 69. Письмо Сапеги Кунцевичу, ibid. 75. (Еще прежде в Рус. магаз. Туманского. 1793. Ч. III.) Акты Южной и Запад. Рос. II. №№ 44–62 и 167.
Вилен. Археогр. Сборник Учебного Округа. I. №№ 86–92 (в № 88 спор полоцкого мещанина с Кунцевичем о погребении сына. (На в № 90 письмо киевлян к гетману Сагайдачному о притеснении веры). II. №№ 29–32 (в № 29 письмо Сапеги Рутскому об излишке усердия). В приложении к этому тому «Записки игумена Ореста» о Могилеве. Здесь под 1618 г. известие о бунте могилевцев против Кунцевича и насильственном затем водворении унии. VII. №№ 49–52, 55–59. (В № 49 от 1615 г. митрополит Вельямин Рутский просит Слонимский съезд настаивать, чтобы высшее униатское духовенство заседало в сенате, как это было постановлено на Берестейском съезде 1596 года.) «Архив Юго-запад. Рос.» VI. CLXIV и след. ССXV — ССXXVIII, CCXLIV. (Тут письма Иова Борецкого к Мих. Феод-чу и Смотрицкого к Виленскому братству), CLXXX–CLXXXHI (жалобы Киевского магистрата на архимандрита Плетенецкого и его капитулу, а также на игумена и братию Кириллова монастыря, по поводу противузаконного заведения ими корчем, шинков и ярмарок при их монастырях, и жалоба на униатского митроп. В. Рутского за то, что он велел своему наместнику Садковскому открыть в Киеве четыре шинка), CLXXX VI (князь Четвертинский дает фундуш Преображенскому монастырю с обязательством, чтобы он всегда оставался в православии), CLXXXVIII, СХС и ССIX (жалобы униатов на Волыни на обиды и побои от православных). Витебская Старина. Изд. Сапунова. Т. I. №№ 47, 49, 52, 53, 153–155. Приложения. № 175. Т. V. №№ 61–85. «Памятники», изд. Временной Киев. Комиссией. Т. 1. №№ I–XIII. (Акты, относящиеся к Луцкому Крестовоздвиженскому братству.) 11. №№ 1 — 10. (Дарственная запись Гулевичевны 1615 г. Опись Киевского братства и другие акты, относящиеся к первой эпохе этого Богоявленского братства.) Пространная жалоба православной русской шляхты на Варшавском вольном сейме 1623 года, в том же году напечатанная особой книжкой на польском языке («Документы, объясняющие историю Западно-русского края». СПб., 1865. № XIX). Supplem. ad. Hist. Rus. Mon. СХСШ — CXCVI. (Письмо папы Урбана VIII к Сигизмунду III, по поводу унии и убиения Кунцевича.)
Макария Булгакова — «История Киевской Академии». СПб., 1843. Это сочинение впоследствии самим автором призвано неудовлетворительным. По сему предмету есть превосходный труд С.Т. Голубева; «История Киевской Духовной Академии». Вып. I. Период Домогиланский. Киев. 1886. Автор ее обстоятельно доказывает, что основание Киевобратской Богоявленской школы произошло не ранее 1615 года, и что настоящее имя фундаторши было не Анна, а Гальшка (Елизавета) Гулевичевна. В своем другом труде, посвященном Петру Могиле, он также говорит много о Киевских школах, религиозном движении в Киеве, предшественниках Могилы в Печерской Лавре и о Мелетии Смотрицком. Общие пособия для данной эпохи те же вышеназванные труды Бантыш-Каменского, Кояловича, Крачковского, митр. Макария, Чистовича; кроме того, Лукашевича — Dzieje wyzn. Helweck. Островского — Dzieje у prawa Kosciola Polskiego; Зубрицкого — «Летопись Львов. Ставроп. братства»; преосв. Филарета — «Обзор русской духовной литературы»; Пекарского «Представители киевской учености в XVII веке». (Отеч. Зап. 1862. Т. I.) «Сочинения» Максимовича. Т. 1. (О епископе Исаакии Борисковиче); Ф. Терновского — «Южнорусское проповедничество XVI и XVII вв.» (по латино-польским образцам). К., 1869; тенденциозная «История воссоединения Руси» — Кулеша. Т. III. М., 1877 (Религиозное, социальное и национальное движение в эпоху Иова Борецкого). В.В.Антоновича — «Очерк отношений Польского государства к православию и православной церкви». (Монографии по истории Западной и Юго-Запад. России. Т. 1. К., 1885) и «Киевские войты Ходыки». (Ibid.).