То есть, по сути дела, для финансового сектора эта операция была как бы бесплатной. Деньги на замену оборудования так и так выделены в рамках обычных поступлений от бизнеса, а уж куда оно там устанавливается – это неважно. Конечно, какие-то дополнительные издержки финансовый сектор должен был нести – на создание инфраструктуры, взятки и так далее. Впрочем, начиная с какого-то момента сами развивающиеся страны начали соревноваться за привлечение иностранных инвестиций, создавая объекты инфраструктуры за свой счет, в крайнем случае за счет кредитов международных организаций или международной помощи [150].
Итак, финансовый сектор начинает получать гигантскую дополнительную прибыль, которую ему некуда вложить в рамках текущих бизнес-процессов. Собственно, мы знаем, куда эти прибыли были направлены.
1. Финансирование, так сказать, новых технологий. Как многим уже понятно, я с огромным скепсисом отношусь к шумихе по поводу инноваций и новых технологий. Смысл возникновения этой шумихи мне понятен. В какой-то момент у богатых дяденек завелось много-много денежек, и масса людей начала думать, как бы заставить их поделиться.
Конечно, изначальный импульс такого рода кампаниям дают энтузиасты-бессеребренники, которые сами искренне верят в то, что они проповедуют, и которые уверены, что их идеи способны преобразить мир [151]. Но как только кто-то, неважно почему, обратит внимание и выделит деньги, тут же появляется толпа тех, кто будет кричать: смотрите, имярек уже выделил деньги, уже сделал выигрышную ставку. За новой технологией будущее – кто не успеет, тот навсегда опоздает.
Я помню, как в начале нулевых годов появилась информация, что какое-то уважаемое подведомство ООН сообщило, что согласно его оценкам нанотехнологии являются самым перспективным направлением исследований. Я не поленился, посмотрел в первоисточник. Да, там такие слова были сказаны, хотя общий тон был более умеренный. Но самое главное, на основании каких данных делалась эта оценка. Не на основе реальных результатов, достигнутых нанотехнологиями. В докладе как раз подчеркивалось, что их нет и они нескоро появятся. А весь вывод базировался на том, что за последние несколько лет нанотехнологии лидировали по количеству средств, привлеченных на исследования в этой области. В общем, перспективность технологии определяется тем, сколько денег в нее влили, то есть успешностью рекламной кампании, чистым пиаром.
Кризис рынка высокотехнологичных компаний, унесший триллионы долларов инвестиций, был естественной расплатой за такой подход. Впрочем, как показывает опыт последних лет, должные уроки из этого кризиса не были извлечены, так что очередная расплата последует. А что? Денег в финансовом секторе сейчас стало меньше, но у кого-то они остались. Вкладывать их опять-таки некуда. А система уже сложилась – надо только постоянно подкидывать новые модные темы.
Я не хочу сказать, что вложения в новые технологии вовсе уж бесполезны. Обильные денежные вливания куда бы то ни было какой-то результат могут дать. И IBM, и Microsoft, и Apple, и некоторые другие реально успешные компании информационного сектора – не фикция. Но их финансовые результаты просто несопоставимы с общим количеством средств, вложенных в эту отрасль. В целом же она убыточна и будет приносить убытки и впредь.
Можно указать отрасли, в которых применение информационных технологий действительно принесло и гигантский рост производительности, и значительный рост доходов. Прежде всего, это банковская отрасль, которую информационные технологии действительно преобразили до неузнаваемости. Понятна и ошибка финансистов – они реально видели, что дает развитие новых технологий для их бизнеса, и предположили, что такой же эффект может быть получен всюду. А это оказалось далеко не так.
Но нет худа без добра. Гигантские вложения финансового сектора в новые технологии, пусть даже и бесплодные (вспомните, что я говорил раньше о банкротствах), способствовали активному перераспределению финансовых денег в потребительские, и способствовали поддержанию спроса в развитых странах.
2. Потребительское и ипотечное кредитование. В сущности, это единственный рынок, на котором компании финансового сектора могли рассчитывать заработать в тех условиях, которые сложились в мировой экономике к 1970-м годам. Причем речь шла именно о рынке развитых стран, где население было богато, обладало определенными накоплениями, так что риски невозврата кредитов были низки. Опять-таки на Западе потребительские кредиты уже укоренились как часть культуры экономической жизни.