Добавляла своих эффектов и начинающаяся ломка.
Эван, как и его товарищи, почти не помнил её первые два дня. Но очухавшись (это было ранним утром), он вылез из палатки, взглянул на едва видимое сквозь туман солнце, спустился к воде – и стал пить, черпая ладонями. Какая-то граница внутреннего мира была пройдена в тот день всей троицей. Страх не ушёл совсем, но перестал сковывать.
И парни начали обсуждать, куда двинуться, потому что просто надоело сидеть на одном месте. Они всё ещё опасались попадания в плен к русским, если выйдут на дорогу, и боялись радиоактивных следов, оставленных облаками взрывов, но желание увидеть изменившийся мир и необходимость разнообразить пищу толкали их к перемене места. Решили идти к мотелю.
Однако ночью раздался двойной раскатистый грохот, вода в озере покрылась рябью так, что отражение луны превратилось в белое размытое пятно, а спустя некоторое время вдалеке на западе показалось слабое зарево. Это был ядерный взрыв, как поняли парни. Насколько далеко он произошёл, они не знали.
Уснули нескоро. А утром были разбужены звуком реактивного истребителя, пролетевшего в нескольких милях к северу. Сошлись во мнении, что это русский самолёт, и решили пока повременить с уходом, хотя стало понятно: они не единственные выжившие.
Но спустя несколько часов случилось событие, в корне поменявшее настрой бывших любителей рыбалки. Примерно в полдень послышался гул, который был для Эвана и Стива как родной. Они выбежали из палаток. Их лица озаряло радостное ожидание, азарт! Через несколько мгновений они начали с возгласами указывать друг другу на юго-восток, откуда, усиливаясь, доносились хлопающие звуки и рокот. А затем над деревьями показались два «Оспри7»! За ними ещё два, ещё и ещё – восемь машин! Они пролетели над озером, ближе к перешейку, отделявшему его от соседнего. Вслед за конвертопланами летели «Чинуки8» – шестнадцать штук!
Парни носились по берегу, забегая по колено в холодную воду, прыгали, махали винтокрылым машинам и орали. После этого они просто не могли оставаться на опостылевшем берегу ни минуты!
Глава третья
За шесть лет шесть месяцев до дня А (часть первая).
В публичном расписании президента Брандта это мероприятие значилось как «Посещение объекта Вооружённых сил Соединённых Штатов». Самому же президенту месяц назад был предложен перечень из восьми объектов – он выбрал Командный центр стратегических сил, расположенный близ города Омаха в штате Небраска. И вот сегодня примерно в восемь тридцать утра глава государства прибыл на аэродром Стратегического командования, а ещё через двадцать минут находился уже у административных корпусов и казарм, невдалеке от главного контрольно-пропускного пункта. После короткого приветственного ритуала с участием караульной роты и сотни зевак в военной форме он скрылся в недрах трёхэтажного здания, отделанного тёмно-синими толстыми стеклянными листами.
В сопровождении группы военных (девять человек) Брандт вышел из лифта с наклонной шахтой на глубине шестьсот футов9. Потом делегация прошла по коридору длинной в полсотни ярдов10, который разделялся шлюзом с керамическими створом толщиной с полтора десятка дюймов11. В стенах и потолке через каждые пять-шесть шагов имелись вогнутые овалы, высотой с человеческий рост, окрашенные в бледно-оранжевый цвет: президент принял их за декоративные элементы. Однако начальник Командного центра генерал Мендоз пояснил на ходу:
– Этот шлюз имеет многослойный створ. Он не деформируется, а разрушается от цента – там у него самая тонкая часть, поэтому не заблокирует проход намертво. А в стенах и потолке, господин президент, вы видите мембраны, за которыми расположены полости: они в случае прорыва ударной воздушной волны на этот уровень примут избыточное давление в себя. Так же устроена и шахта лифта, только её полости расположены вокруг ствола. Спустя тридцать минут после объявления тревоги или раньше, если будет особое распоряжение, шахта блокируется, кабина спускается ниже и смещается в специальную шлюзованную камеру, чтобы предотвратить её повреждение.
Генерал был не старше тридцати восьми лет. У него был немного клокочущий голос и особенная запоминающаяся интонация в заключительных словах. Военная форма сидела на нём безупречно. Бронзовое лицо и тонкие усики Мендоза навевали ассоциации с мексиканскими баронами из гангстерских кинобоевиков середины прошлого века.